Вероника Гиндер - Подвижники земли русской. Приенисейская Сибирь

Секта кающихся дворян образовалась таким образом. Когда бездна крепостничества всего старого строя русской жизни развернулась во всем своем ужасающем безобразии, в обществе явилась непреодолимая потребность самообругания, самонаказания, покаяния. С течением времени эта потребность удовлетворилась в большинстве и замерла. Но осталась группа людей, по преимуществу молодых, из тех, которые в прежнее время жили бы у себя по деревням, как и отцы их, служили бы в полках и канцеляриях, но которые теперь сосредоточили все свои помыслы на выработке правил личного поведения: как жить свято? Много труда расходовалось на уяснение мельчайших подробностей святой жизни, много искренности и самопожертвования сказалось в следовании этим правилам… Микроскопические детали кодекса разрабатывались с педантичной тщательностью: как жить, чем жить, с кем жить, как с кем обращаться, как есть, спать, пить, как учиться, чему учиться и т. д. Все было смерено и взвешено. Таков был характер секты кающихся дворян. Разночинец же, вообще говоря, не был склонен к такому формализму. Да оно и понятно: …жизнь и без того наваляла на него целую гору всяких тяжестей… он ни за собой, ни за близкими своими не чувствовал того греха, в котором каялись сектанты, когда его «дед землю пахал»…

«Новые женщины» представляют собой часть кающихся дворян, и характеристика последних есть вместе с тем и их характеристика… Зароненная им в душу хорошей книгой или хорошим человеком искра Божия раздувается в них в целый пожар, который сжигает все, чему они поклонялись. Их манит к себе наука, труд, святая жизнь. Они преодолевают страшные препятствия в виде рутинного общественного мнения, семейного деспотизма, насмешек…» [Михайловский, с. 638, 647—648, 652].

В условиях строгой государственной цензуры и зависимого положения Русской православной церкви прогрессивно мыслящие православные христиане вынуждены были пребывать в рядах государственной и церковной оппозиции. Христианский подвиг, связанный с духовной борьбой, был превознесен православными философами российской самобытности (славянофилами). Ниже приводится стихотворение участника русско-турецкой войны 1828—1829 годов, лидера православных славянофилов, А. С. Хомякова [Полное собрание…, c. 268]:

В рядах славянофилов вызрела идея трезвения, беспорочной жизни, России как Святой Руси в будущем [Полное собрание…, c. 257]:

Несмотря на трагизм своего положения они старались не поддаваться унынию. Утешение находили в переписке с друзьями, в написании духовных стихов и аналитических статей в журналах, в изучении всемирной истории и биографий подвижников:

«Есть светлые дни в Церкви современной. Хорошо делают те, которые радуются свету; но путеводным светилом избирать не должно никого, а слова и смысл дел каждого проверять собственным судом. Святой не без ошибки и не без греха. В нем это небольшая тень; а того и смотри, я, не имея его святости, приму именно его ошибку или грех, и во мне родится великое заблуждение или сильный порок. Аксаков К. С. прекрасно сказал про легенду об Исакии Печерском: «Он тем был виноват, что поверил образу Христа, не сверив его слов с учением Христа». Изучать можно живого, как и мертвого, проникаться его духом и теплотою его любви, если мы чувствуем в нем дух благодати и любви; но верить не дóлжно никому. Как же быть православным? То, что вся Церковь высказала, тому веровать безусловно; знать, что все, что она когда-нибудь выскажет, будет безусловно истинно; но что она еще не высказала, того за нее не высказывать авторитарно, а стараться самому уразуметь, со смирением и искренностью, не признавая впрочем над собою ничьего суда, покуда Церковь своего суда не изрекла. Скажи, не просто ли и не удовлетворительно ли это?

Но ты спрашиваешь еще: «Столько веков прошло со времени соборов; неужели Церковь онемела? А так кажется, если заключить все Православие на Востоке». Прими в соображение ее бурную жизнь, т. е. тех обществ, которые ее составляли, необходимость борьбы внутри, мученичество многовековое православных народов, покоренных иноверцами. Разве этот внутренний подвиг самоохранения можно назвать немотою? Но прибавь еще завоевание во Христа всего Севера, а теперь прибавь неожиданное и светлое пробуждение лучшего сознания на Востоке, которому мы были свидетелями…» [Письма…, с. 128].

Широкое распространение библейских книг и другой христианской литературы книгоношами, общение с зарубежными миссионерами и немецкими колонистами в этих исторических условиях привело к развитию российского евангельского движения.

Причины интереса славянского населения к Библии поясняет биография Ивана Рябошапки (1831—1900), которого сейчас принято называть апостолом украинского баптизма. Он был крепостным крестьянином с. Любомирка Елисаветградского уезда (Кировоградская область), происходил из бедной семьи. С детства отличался трудолюбием, подвижностью и смекалкой. В детстве он пас скот. Став взрослым, научился многим профессиям и путешествуя в поисках работы по Херсонщине, Екатеринославщине и Таврии. Повидал там немало разных людей, что сподвигло его к размышлениям: «Прежде всего его глубоко волновал вопрос отношения человека к Богу. „Почему, – думал он, – люди, называя себя христианами, так скверно поступают и живут?“ При этом молодой Рябошапка перебирал в памяти свою жизнь – ведь он тоже назывался христианином, и на душе у него становилось мучительно тяжело. „Разве Бог учит людей неблаговидным поступкам, пьянству и другим порокам? – рассуждал он. – В чем же дело?“. Чтобы понять это, он еще прилежнее посещал православный храм, исполнял все требы, но снова и снова убеждался, что обряды не давали душе желаемого удовлетворения» [Ковальков, Соколов, с. 57—58].