Лев Лопуховский - 1941. На главном направлении

На мой доклад народный комиссар ответил: „Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации – позвоните“. На этом разговор закончился.

Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные.

На это мое распоряжение Кузнецов ответил, что согласно ранее мною данных указаний, патроны войскам он раздал и в настоящее время приступает к занятию сооружений.

Командующий 10-й армии Голубев доложил, что у него штабы корпусов после военной игры оставлены для руководства войсками на том месте, где им положено быть по плану. Я предупредил Голубева, чтобы он войска держал в полной боевой готовности и ждал моих дальнейших распоряжений.

Коробков – командующий 4-й армией, доложил, что у него войска готовы к бою. Боеготовность Брестского гарнизона он обещал проверить. На это я Коробкову указал, что гарнизон должен быть на том месте, где ему положено по плану, и предложил приступить к выполнению моего приказания немедленно.

Явившиеся ко мне в штаб округа командующий ВВС округа Копец и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом НКО.

Этот разговор с командующими армий происходил примерно около двух часов ночи.

В 3 часа 30 мин. народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил – что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны.

Одновременно я доложил наркому, что вопреки запрещению начальником ВВС Жигаревым заправить самолеты бензином НЗ и заменить моторы за счет моторов НЗ, я такое распоряжение отдал Копцу и Таюрскому. Народный комиссар это мое распоряжение одобрил.

<���…> В течение дальнейших 15 минут я получил от командующих следующую информацию: От командующего 10-й армией – „все спокойно“; от 4-й армии – „всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу“. На мой вопрос – выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста, получил ответ: „Да, выходит, как и другие части“. Командующий 3-й армией ответил мне, что у него ничего нового не произошло. Войска Иванова – начальника укрепрайона – находятся в укреплениях, 56-я стрелковая дивизия выведена на положенное ей место по плану; 27-я стрелковая дивизия тоже на своем месте <���…>.

Я отправился доложить новую обстановку народному комиссару обороны и прежде чем добился Москву, мне позвонил по телефону Кузнецов, доложив: „На всем фронте артиллерийская и оружейно-пулеметная перестрелка. Над Гродно до 50–60 самолетов штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал“. Я ему по телефону передал ввести в дело „Гродно-41“ (условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место. После этого я срочно позвонил в Белосток, Белосток ответил: „Сейчас на фронте спокойно“.

Примерно в 4.10 – 4.15 я говорил с Коробковым, который также ответил: „У нас все спокойно“.

Через минут 8 Коробков передал, что „на Кобрин налетела авиация, на фронте страшенная артиллерийская стрельба“. Я предложил Коробкову ввести в дело „Кобрин 41 года“ и приказал держать войска в руках, начинать действовать с полной ответственностью.

Все, о чем доложили мне командующие, я немедленно и точно донес народному комиссару обороны. Последний ответил: „Действуйте так, как подсказывает обстановка“.

Вопрос: Через сколько минут вы доложили народному комиссару обороны сообщение Кузнецова о том, что противник открыл в районе расположения его армии артиллерийский и оружейно-пулеметный огонь?

Ответ: Доложил я сообщение Кузнецова наркому минут через 10–12» [155] ЦА ФСБ. Архивно-следственное дело № Р-24000, Лл.23–53. Рукопись, подлинник (стиль и орфография документа сохранены). Допрос продолжался 15 часов и закончился в 16 час. 10 мин. 7 июля. Допрашивали: врид зам. начальника следчасти 3-го Управления НКО СССР ст. батальонный комиссар Павловский и следователь 3-го Управления НКО СССР мл. лейтенант госбезопасности Комаров. .

Не все распоряжения, которые Павлов якобы отдал командующим армиями по телефону ВЧ, подтверждаются фактами. Он не мог дать сигнал армиям на приведение в действие планов прикрытия госграницы, так как сам ещё не решил, провокация ли это со стороны немцев или полномасштабное наступление. Не соответствовал действительности и доклад командующего ВВС округа (если он имел место) о том, что авиация приведена в боевую готовность и рассредоточена на аэродромах. Это и понятно: Павлову надо было любым способом оправдаться в предъявленных ему обвинениях. Телефонные разговоры к делу не пришьешь, а командующий ВВС округа генерал И.И. Копец, узнав о громадных потерях подчиненных ему частей, застрелился в первый же день войны.

Характерно, что Павлов на допросах не ссылается на конкретные указания вышестоящих начальников и тем более на разговоры со Сталиным. Не упоминается там и фамилия маршала Б.М. Шапошникова, который с 23 по 30 июня находился в штабе фронта, и курировал все распоряжения и действия командующего. Павлов понимает, что обвинение в предательстве выдвинул не следователь и что ссылки на вышестоящие инстанции – смерти подобны. А если он и сказал нечто подобное, то его слова просто не включили в протокол допроса.

Воскресный день 22 июня 1941 года не зря назвали днем Памяти и Скорби. В этот день Советский Союз подвергся внезапному и ничем не спровоцированному нападению заранее развернутых и сосредоточенных у советской границы соединений вермахта. На нашу страну обрушился удар сильнейшей в истории войн вражеской армии. Германия и ее союзники выставили против СССР 190 дивизий, более 4 тыс. танков, 47 тыс. орудий и минометов, около 4,5 тыс. самолетов, до 200 кораблей, всего более 5 млн человек [156] Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Т.2. М.: КУЧКОВО ПОЛЕ. 2012. С. 649. .

Выходной день был выбран немцами с целью застать наши войска врасплох, чтобы, используя внезапность, добиться максимальных результатов в первый же день операции. При этом действия соединений всех видов и родов вооруженных сил Германии были спланированы по минутам. Основные усилия люфтваффе Германии в первый день вторжения были направлены на завоевание господства в воздухе. Время перелета границы было выбрано с таким расчетом, чтобы нанести удар по аэродромам истребительной авиации до рассвета, то есть до того, как русские смогли бы поднять ее в воздух. Но время наступления рассвета зависит от широты места. Например, на широте Сувалки (в полосе наступления 3-й танковой группы) 22 июня 1941 г. рассвет начинался в 3.00 (по берлинскому времени [157] С 1.04.40 г. по 2.11.42 г. войска рейха действовали по берлинскому летнему времени, которое отставало от московского на один час. ). Южнее – на широте Бреста рассвет наступал несколько позже – в 03.15, а на широте г. Рава-Русская – в 3.30. В связи с этим ОКВ перенесло ранее намеченное время начала вторжения с 3.30 на 3.00.