Дина Азми - Правовая структуризация и систематика

Таким образом, сравнение различных правовых систем с целью выявления «худших» и «лучших» из них представляется «неуместным», ибо во всех корреспондирующих общностях право на протяжении неопределенно долгого периода , так или иначе, осуществляет свое основное предназначение — регуляцию социального поведения; оказывает упорядочивающее воздействие на общение субъектов. Это свидетельствует в пользу того, что превалирование любого из видов юридических источников права в принципе способно отвечать как социальным, так и публично-властным потребностям. В свою очередь, примативное (приоритетное, доминирующее) действие какого-либо конкретного их вида зависит от таких факторов, как время, место, обстановка, способ (и (или) иные компоненты «объективной стороны» правового действия).

Вместе с тем одним из наиболее актуальных и одновременно сложных и недостаточно исследованных аспектов правовой науки и практики является вопрос о юридической силе нормативных правовых актов. Рассуждая о нем, исследователи, как правило, оперируют двумя составляющими: компетенцией принявшего акт органа и иерархической принадлежностью соответствующего профильного документа.

Но, связывая юридическую силу нормативного правового акта с компетенцией принявшего таковой единоличного или коллегиального органа, мы обращаем внимание лишь на внешнюю сторону явления, но не на его внутреннюю часть. Иерархическая позиция нормативного правового акта определяется (можно сказать задается), действительно, полномочиями и предметом ведения принявшего его субъекта. Но отсюда невозможно уяснить, исходя из каких критериев принятие определенных нормативных правовых актов относится к компетенции тех или иных организационно и хозяйственно обособленных частей государственного аппарата (наделенных публично-властными полномочиями и предназначенных для осуществления функций суверенной организации публичной политической власти).

Иными словами – в предлагаемом контексте возникает вопрос о принципе распределения нормотворческих функций между органами государства; проявляется потребность в исследовании того, исходя из какой позиции между теми или иными лицами делится компетенция по принятию (изданию) определенных видов документов, содержащих правовые нормы.

Говоря, что для нормативного правового акта «юридическая сила зависит от места правотворческого органа в аппарате государства, от его компетенции, а все это определяется значением решаемых данным государственным органом задач» [74] Лазарев В.В., Липень С.В. Теория государства и права: Учеб. для вузов. – М., 2000. – С. 271. , мы приходим к вопросу о принципе разделения социально значимых вопросов (функций) между публично-властными лицами. Нам необходимо уяснить, почему, например, издание федеральных законов составляет компетенцию национального парламента, а «союзных» постановлений – общегосударственного органа уже исполнительной власти; установить то, по каким параметрам производится распределение такой нормотворческой «подведомственности».

Применительно к государству со сложным территориальным устройством необходимо установить и то, почему юридическая регламентация одного социального взаимодействия составляет предмет федеративного (федерального, союзного), другого – субъектного (регионального), а третьего – совместного ведения. При выделении муниципиев из системы органов государственной власти (както имеет место в современной России) возникает вопрос и относительно содержательного наполнения «их» нормативных правовых актов.

Определение юридической силы нормативного правового акта через его иерархическую принадлежность, в свою очередь, напоминает некий «порочный круг», так как при этом не наблюдается причинно-следственной связи: причина (юридическая сила) рассматривается как следствие (иерархическая позиция) и, соответственно, наоборот. Рассуждения на этот счет строятся по следующей схеме: «упорядоченная совокупность нормативных правовых актов составляет их иерархическую систему. По месту в ней конкретного акта определяется его юридическая сила».

Вместе с тем, несмотря на возможность различных классификаций, превалирующей является градация писаных нормативных актов именно по их юридической силе, т. е. опять-таки по иерархическому рангу. В отношении, например, статутных формально-юридических правовых источников чаще всего встречаются подобные указания: «как правило, закон регулирует наиболее важные общественные отношения» [75] Теория государства и права / Под общ. ред. проф. О.В. Мартышина. – М., 2007. – С. 289, 290. . Следовательно, можно констатировать, что иерархический способ мало результативен, ибо подменяет раскрытие явления простым описанием его формально-фактического отображения.

Здесь необходимо обратить внимание и на практическую ценность решения вопроса о юридической силе различных форм выражения права, в том числе и нормативного правового акта – самого распространенного в отечественном правовом порядке юридического источника. Прикладное значение вопроса можно продемонстрировать (в частности) в аспекте проблематики предметного и субъектного действия хотя бы конституционных юридических норм. Так, несмотря на то, что основной закон государства непосредственно не обозначает юридическое лицо в качестве того субъекта, на который распространяются положения его гл. 2, Конституционный Суд РФ толковательным путем выявил наличие искомого профильного действия (при том что с формальных позиций распространение указанного элемента базисного статута относимо лишь к «человеку и гражданину») [76] Постановление Конституционного Суда РФ от 22 июня 2009 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности пункта 4 части второй статьи 250, статьи 321.1 Налогового кодекса Российской Федерации и абзаца второго пункта 3 статьи 41 Бюджетного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами Российского химико-технологического университета им. Д.И. Менделеева и Московского авиационного института (государственного технического университета)» // Российская газета. – 2009. – № 126; Определение Конституционного Суда РФ от 18 января 2005 г. № 8–0 «По жалобе Ивановского областного объединения организаций профсоюзов на нарушение конституционных прав и свобод .

Неоднозначно в юридической науке и практике решается и вопрос о регламентирующей значимости актов самих органов конституционного (или уставного) контроля. Показательным здесь является и то, что анализ законодательства субъектов Российской Федерации позволяет заметить, что отечественные регионы не затрагивают в соответствующих статутных документах ряда спорных вопросов об иерархии юридических источников, в том числе и о правовой природе актов «своих» основозаконных юстиционных органов (и, соответственно, не дефиницируют таковые).