Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Интересен анализ Гурвичем философии М. Хайдеггера, в которой русский ученый видит завершение основной, по его мнению, философской тенденции, наличествующей в Германии: стремления к синтезу принципов феноменологии и посткантианского идеализма. «Что особенно поражает при более внимательном изучении мысли Хайдеггера, так это наличие, наряду с его “темпоральным экзистенциализмом” двух черт: сильно подчеркнутого иррационализма и не менее сильной тенденции к диалектике. Синтез иррационализма и диалектики, основанный на феноменологии бытия, есть его цель» [306] Gurvitch G. Les tendances actuelles de la philosophie allemande. Р. 228. . Гурвич переформулирует основной смысл «экзистенциального идеализма» Хайдеггера, представляя его в качестве «идеал-реалистической диалектики, к которой присоединяется диалектика истины» [307] Gurvitch G. Les tendances actuelles de la philosophie allemande. Р. 231. . Также как и в интерпретации философии Фихте, Гурвич пытается приблизить проблематику, которой занимался немецкий мыслитель, к проблемам, актуальным для русского философского дискурса той эпохи [308] Эта попытка подверглась не совсем справедливой критике со стороны Н. А. Бердяева и Н. О. Лосского. См.: Бердяев Н. А. О новейших течениях в немецкой философии. Гейдеггер. С. 119–120; Лосский Н. О. GurvitchG. Les tendances actuelles de la philosophie allemande // Современные записки. 1931. № 47. С. 509 и след. .

С учетом принципов, лежащих в основе социальной концепции молодого Гурвича, вполне естественно, что абстрактному теоретизированию он предпочитал теории таких феноменологов, как Шелер и Гуссерль, которые предлагали подход, внешне соединяющий анализ психосоциальных феноменов с построением теоретических схем. С этой точки зрения Гурвич мог найти в феноменологии хорошо обоснованную, но еще не до конца сформированную гносеологическую теорию, которая оставляла мыслителю свободу конструирования на ее основе своих социологических и правовых воззрений. Гурвичу понадобилось два десятка лет, чтобы исследовать те трудности, которые таила феноменология и осознание которых подготовило его к преодолению данной философской концепции.

В своих послевоенных работах ученый приходит к выводу о том, что феноменология недостаточно соответствует его представлениям о необходимости синтеза идеального и позитивного опыта, опыта коллективного и индивидуального в рамках разрабатываемой им идеал-реалистической концепции общества. «Сознание всегда есть сознание чего-то», – утверждает Гурвич в духе идей Гуссерля, – и поэтому оно всегда открыто для коммуникации с другими сознаниями. Такая коммуникация и создает коллективное сознание, в определенный момент времени имеющее вполне конкретные векторы движения. Однако в рамках традиционной феноменологической концепции коллективный социальный опыт возможен на основе априорно заданных символов, что опять-таки ведет к абстрактному идеализму, как доказывает Гурвич. Мыслитель, напротив, считает возможным постулировать априорность коллективного опыта по отношению к проявлениям такого опыта, к которым Гурвич относит символы, знаки, идеи. Иными словами, социальные символы и знаки (в том числе языковые структуры и знаки) должны сначала сами быть сконструированы в процессе общения, в рамках «длящихся смысловых структур», и лишь после этого они смогут порождать новые формы общения [309] См.: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 84. .

Критикуя абсолютизацию значения символической составляющей социального общения в феноменологии, Гурвич возражает и против герменевтической концепции В. Дильтея, упрекая ее в номинализме и рационализме [310] См.: Idem. On Some Deviations in the Interpretation of the Concept of Social Structure // Sociometry. 1955. No. 18. Р. 503. и указывая на то, что кажущийся имманентным смысл языкового общения на самом деле создается только в процессе общения и не может быть первичным по отношению к этому процессу. Не имеют такого значения и языковые структуры, которые создаются уже на основе имеющихся в обществе форм социабельности [311] См.: Idem. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. P. 93. Ср. с мнением Н. Лумана: Luhmann N. Sinn als Grundbegriff der Soziologie // Habermas J., Luhmann N. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie – was leistet die Systemforschung? Frankfurt a. M., 1990. S. 43. . Смысловые структуры общества мыслятся не как безусловная, вневременная взаимосвязь значимого и означаемого, а как зависимая от временных перспектив социума дисконтинуальная диалектика [312] См.: Gurvitch G. The Spectrum of Social Time. Dordrecht: D. Reidel Publishing, 1964. P. 50. , где связь значимого и означаемого может варьироваться [313] См. об этом: Idem. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. P. 98. .

Можно согласиться с отдельными замечаниями, высказанными Гурвичем по отношению к ряду элементов феноменологии, но его критика все же кажется основанной скорее на субъективном восприятии некоторых аспектов учения Гуссерля и Шелера, чем на полном переосмыслении всей феноменологической концепции. Несомненно, что в разработке методологии научного исследования права и общества мыслитель подвергся сильному влиянию феноменологии [314] Критики творчества Гурвича справедливо указывают на то, что он и в поздних работах продолжал придерживаться редукционистского подхода к социальной действительности (см.: Bosserman Ph. Dialectical Sociology: An Analysis of the Sociology of Georges Gurvitch. Р. 107; Sorokin Р. Dialectique empirico-realiste de G. Gurvitch. Р. 439). В частности, А. Кювийе возражает, что «увлечение феноменологической философией не проходит даром и меняет всю систему мировоззрения. Напрасно г-н Гурвич говорит нам об эволюции его взглядов и о преодолении феноменологии… поскольку он слишком пропитан методологическими установками таких мыслителей, как Шелер, чтобы когда-либо от них полностью освободиться. Феноменология оказалась Нессовой туникой для Гурвича» (Cuvillier A. Où va la sociologie française. P. 133). (в первую очередь это использование метода феноменологической редукции), которая служила для его мысли основным источником как аттракций, так и репульсий. В то же время нельзя признать, что критика Гурвича была всегда уместна. Можно вспомнить, например, про его беседу с Гуссерлем, в которой последний небезосновательно заявил, что критические замечания Гурвича верны по отношению к ряду устаревших и пересмотренных тезисов и что они не могут распространяться на вновь сформулированные идеи этого немецкого мыслителя. Примерно тот же упрек был повторен Бердяевым применительно к критике Гурвичем положений философии Хайдеггера. Добавим, что мыслитель практически оставил без внимания серьезнейшие разработки феноменологов, такие как работы А. Райнаха в правоведении или А. Шюца в социологии, в которых содержались элементы, схожие с концепцией самого Гурвича. Поэтому критика мыслителем феноменологического направления в целом должна восприниматься с некоторыми оговорками.