Дмитрий Городецкий - Защитник – близкий родственник

Правильна ли такая позиция Верховного Суда? Вопрос спорный. И спорят юристы. Обратим внимание, что п. 2 ст. 49 УПК говорит, что близкие родственники могут быть допущены к защите «по ходатайству обвиняемого», а не по ходатайству подсудимого. А между понятиями «обвиняемый» и «подсудимый» большая разница. Обвиняемый числится за следователем, и становится подсудимым после поступления дела в суд. Следовательно, речь идет не о том, что родственник допускается к защите только с момента передачи дела в ведение конкретного суда, судьей этого суда, а по судебному решению, – с момента задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения, как гласит Конституция РФ. Но это неприемлемо для недобросовестных деятелей правоохранительной системы, так как тогда возникает большая опасность, что на этапе расследования им придется действовать не по понятиям, а по закону!

Но пока юристы ломают копья по этому поводу, удовлетворимся допущением нас, обывателей, к защите на стадии судебного разбирательства. Ведь и это немало! Основное оружие недобросовестных правоохранителей сегодня – безропотность граждан и незнание населением основополагающих законов (Конституции РФ, Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов). Совершенно очевидно, что, намереваясь защищать своего родственника в суде, вам хотелось бы получить исчерпывающую информацию по делу из первоисточника, а не в пересказе (часто неполном и искаженном) адвоката. Добившись решения суда (судьи) на допуск вас к защите, вы получите возможность, изучив и проанализировав с опорой на законодательство обвинительное заключение и все поступившие в суд материалы уголовного дела, сформировать собственное мнение по поводу доводов и доказательств обвинения и выработать совместно с адвокатом защитительную позицию.

Сегодня, когда в обществе независимость и беспристрастность российской правоохранительной и судебной системы подвергается обоснованным сомнениям, норма закона о допуске к защите близкого родственника должна реально и в полной мере использоваться нами и, таким образом, не только способствовать эффективности защиты, но и в определенной мере препятствовать теперешнему безнаказанному следственно-судебно-прокурорскому беспределу.

Немного истории. В начале 60-х годов XIX века произошли так долго ожидавшиеся в российском обществе реформы в области законодательства о судоустройстве и судопроизводстве. Недостатки устройства русского уголовного процесса, выражавшиеся в смешении властей, преобладании бюрократии, многочисленности инстанций, негласности и инквизиционном порядке, уже давно привели к тому, что в русском крепостническом обществе получило название «Шемякин суд».

Принятые в 1864 г. после отмены крепостного права судебные уставы России открыли новую эпоху в истории русского судебного права. В области судебного разбирательства было введено разделение уголовного разбирательства на предварительное и окончательное. При этом за руководящее начало для определения истины в уголовных делах была принята теория оценки доказательств по «внутреннему убеждению» судей. Но и это убеждение в виновности или невиновности подсудимого, и сам приговор должны основываться на достоверных доказательствах имеющих юридическую силу. Такие доказательства называются допустимыми. Поэтому потребовалось строго регламентировать как, какими способами и с соблюдением каких правил и норм должны быть собираемы и рассматриваемы доказательства. Какими мерами должно обеспечиваться справедливое отправление правосудия, так чтобы возможно полнее оградить подсудимого от неправедного обвинения и осуждения.

Как свидетельствует история, реформа общественного устройства неизбежно влечет за собой судебную реформу. Так было в 1864 г. и так происходит в России сейчас. Авторы концепции реформы уголовно-процессуального законодательства новой России отмечали, что «в условиях жесткого подчинения всех органов уголовной юстиции не контролируемым законом партийно-государственным структурам сформировалась особая советская модель уголовного процесса. В ней привлекательные декларации не опираются на конкретные нормы. В результате была создана видимость правовой основы процесса при фактическом отсутствии гарантий правосудия… Государство, переставая быть инструментом насилия в руках тоталитарного режима, обязано демократизироваться, чтобы, в конце концов, совершить мужественный акт самоотречения, превратившись из полицейского в правовое».

Однако, концепция концепцией, но то, что зачастую происходит в российских судах, в эту концепцию не укладывается. И сейчас привлекательные декларации создают лишь видимость движения к правовому государству при фактическом отсутствии гарантий правосудия. Складывается впечатление, что на этапе судебного следствия суд видит свою основную задачу в том, чтобы отмести все доказательства защиты и оставить в силе все, даже самые невероятные и абсурдные «доказательства» вины подсудимого, содержащиеся в обвинительном заключении. Это ведь уже в наше постперестроечное время старый «Шемякин суд» плавно трансформировался в «Басманный суд». И сегодня мы наблюдаем, как суд часто превращается в один из инструментов сведения счетов, игнорирует гарантии прав и свобод личности, проявляет поразительное равнодушие к нарушениям уголовно-процессуального закона на этапе расследования преступлений. И сегодня приоритет репрессивной задачи уголовного процесса продолжает действовать в полной мере. Вместо стремления избежать риска осуждения невиновного и ущемления прав и свобод человека, наши правоохранительные органы, прокуратура, следствие, все еще нацелены на то, чтобы исключить оправдание невиновного. И здесь, ради достижения поставленной задачи, у следственных органов в ход идут все приемы добывания так называемых «доказательств»: фальсификация и подтасовка фактов, оказание морального давления на обвиняемых, шантаж, физическое воздействие и т. п.

Нарушения уголовно-процессуального закона приобрели массовый характер.

И все это происходит при полном попустительстве, а иногда и содействии прокуратуры, надзирающей за соблюдением законности. Но, не перегибает ли здесь автор? Отнюдь нет! Можно было бы сослаться на многочисленные примеры, приводимые в печати. Но лучше обратим свое внимание на вошедшие с недавних пор в моду телепередачи по судебным вопросам на основных телевизионных каналах и, в частности, на передачу «Федеральный судья» на первом канале (ОРТ).

И вот статистика: из каждых трех передач в двух из них (т. е. в 66 % случаев) судья признает подсудимых невиновными из-за безобразно проведенного, бездоказательного расследования! Правда, в этих передачах нам показывают, как прекрасно работают адвокаты – следователь и прокурор посрамлены, подсудимый и его адвокат торжествуют! Но это лишь в телевизоре. В реальной жизни всему этому не может противостоять многочисленная армия адвокатов, особенно тогда, когда по их разумению обвиняемый или подсудимый не располагают достаточным количеством денежных знаков! Адвокатов тьма, а количество оправдательных приговоров близко к нулю! В царской России доля оправдательных приговоров по отдельным видам преступлений, вплоть до убийств, доходила до 40 %. В известное судебным произволом сталинское время оправдывали до 10 % даже по делам о государственной измене.

Читать дальше