Анатолий Козлов - Единичные и множественные преступления

Все это послужило сигналом к полной объективизации понимания систематичности, последнее стало господствовать в теории уголовного права [310] Филимонов В. Д. Общественная опасность личности отдельных категорий преступников и ее уголовно-правовое значение. Томск, 1973. С. 32; Панько К. А. Вопросы общей теории рецидива в советском уголовном праве. Воронеж, 1988. С. 35 и др. и постепенно было сведено к простейшей формуле – совершение преступлений три и более раза. [311] Семернева Н. К., Новоселов Г. П., Николаева З. А. Множественность преступлений: квалификация и назначение наказания. Свердловск, 1990. С. 38. Хлупина Г. Н. Квалификация нескольких преступлений. Красноярск, 1996. С. 20 и др.. Неприемлемость изложенной объективизации понимания систематичности очевидна. И не случайно в теории уголовного права уже появляются критические нотки такого представления о систематичности и предложение о том, что «трехкратное совершение лицом определенных тождественных или однородных действий будет свидетельствовать о системе при условии, что между ними имеется необходимая внутренняя связь», [312] Палий В. В. Систематичность: спорные вопросы определения // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2007. С. 143. хотя надо признать, что о субъективной составляющей систематичности и здесь речи не идет. Достаточно заставить ее сторонников ответить на вопрос: что собой представляет совершение четырех преступлений – неоднократность (два и более) или систематичность (три и более). Неспособность ответить на этот и на другие подобные вопросы завела в тупик теорию уголовного права в связи с пониманием систематичности; в конечном счете, и закон, и теория уголовного права поспешили освободиться от анализируемой разновидности проявления повторности, как и от самой повторности. И даже сторонники сохранения повторности уже не обращаются к систематичности.

Так, по мнению И. Б. Агаева, «большая группа правоведов считают систематичность преступлений разновидностью повторности преступлений. При определении систематичности преступлений они сосредотачивают свое внимание в основном на количественном критерии, т. е. считают, что систематичность преступлений предполагает совершение тождественного преступления не менее трех раз, что и свидетельствует об определенной тенденции в поведении виновного. На наш взгляд, совершение преступления не менее трех раз не является поводом для выделения систематичности преступлений как вида повторности». [313] Агаев И. Б. Указ. соч. С. 110–111. Полностью согласны, на таком фундаменте систематичность преступлений не построишь. Но какое отношение все это имеет к последующему выводу автора: «Можно сделать вывод, что выделение систематичности преступлений и неоднократности преступлений в качестве разновидностей повторности приводит к тому, что понятия «повторность», "неоднократность", и «систематичность» дублируют друг друга», в связи с чем нецелесообразно использовать их для обозначения видов повторности. [314] Там же. С. 111. Непригодность существующей теории по определению того или иного социально-юридического феномена еще не повод для отрицания его. Вполне понятно, что автору на фоне существующей доктрины не удалось точно и убедительно выделить какие-либо виды повторности, не являющиеся промыслом, и он пошел по более легкому пути их обобщения. Однако неоднократность и систематичность существовали еще в XIX веке и к аргументации их социальной обоснованности или необоснованности следовало подойти более основательно. И если бы И. Б. Агаев прислушался к своему внутреннему «голосу», который диктовал ему, что «совершение нескольких преступлений свидетельствует о повышенной общественной опасности личности преступника, его более устойчивой антиобщественной направленности, о стойкости негативного отношения к обществу», [315] Там же. С. 55. он бы нашел критерии выделения неоднократности и систематичности.

Итак, краткий анализ развития понятия систематичности привел к неутешительному выводу: и закон, и теория уголовного права забыли об одной истине – наказание назначается конкретному лицу в соответствии с его личностными характеристиками, куда входит и степень привычки к преступной деятельности. И уголовным законом, и теорией уголовного права была упущена возможность развития точного субъективного определения систематичности, заложенного Уголовным уложением 1903 г. Именно субъективный момент должен лежать в основе понимания систематичности; именно он и только он помогает разграничить различные проявления повторности преступлений. Никакие объективные критерии для этого не годятся. тем более что они представляют собой объективные родовые характеристики множественности преступлений вообще.

В чем же заключаются субъективные характеристики систематичности? Прежде всего, систематичность предполагает возникновение социальной ущербности правосознания лица, при котором лицо предполагает в той или иной мере постоянное разрешение социальных конфликтов преступным путем.

В сознании лица возникают достаточно четко выраженные антисоциальные ориентации, которые могут быть направлены на совершение определенного вида преступления или же на неопределенный круг преступлений (например, создание банды на совершение и корыстных, и некорыстных преступлений). При непресечении преступной деятельности у лица создается синдром безнаказанности, который усиливает антисоциальные ориентации личности. Однако и пресечение преступной деятельности не всегда исключает эти ориентации. По крайней мере, социологи и криминологи довольно устойчиво говорят о том, что в местах лишения свободы определенная масса преступников проходит «тюремные университеты», все больше утверждая себя в антисоциальных ориентациях. И чем длительнее сроки лишения свободы, тем привычнее для преступников становятся места отбывания наказания, тем менее они их отпугивают в качестве потенциального результата преступления, тем весомее база для антисоциальной ориентации таких преступников.

При этом антисоциальные ориентации становятся фундаментом для возникновения антисоциальных установок, которые приводят к профессионализации преступников. По крайней мере, именно при систематичности появляются зачатки профессионализации преступников. В таких случаях борьба про– и антисоциальных установок все чаще разрешается в пользу последних; общее предупреждение социальных мер воздействия все менее эффективно, специальное предупреждение действует кратковременно, только на период, например, лишения свободы.

При систематичности появляется антиобщественная мотивация на более или менее постоянную преступную деятельность. Постепенно мотив из вторично преступного становится доминирующим, когда все менее значима борьба про– и антисоциальных мотивов, хотя в абсолютно доминирующий пока не превращается.