Арон Трайнин - Избранные труды

1) В соответствии с материалистическим принципом искусственного изолирования явлений при изучении конкретных причинных связей необходимо признать, что в сфере уголовного права из всех факторов, определивших наступление результата, должно быть выделено в качестве причины человеческое действие (бездействие), а в качестве результата – общественно опасный результат.

2) В соответствии с различением главных и второстепенных причин необходимо признать, что причинность имеет свои градации. Отсюда следует, что в сфере уголовного права причинение как элемент состава преступления может быть, подобно другим элементам состава, различной степени, может быть главным и второстепенным, большим или меньшим. Весьма в этом отношении поучительно определение Судебной коллегии Верховного Суда СССР по делу об аварии теплохода «Байдуков». Материалами дела было установлено, что пески, на которые сел пароход, не были оборудованы плавучей обстановкой и что диспетчер не предупредил капитана о резком падении горизонта воды. «…Именно эти перечисленные обстоятельства, – указала Коллегия, – явились основными причинами (курсив мой. – А. Т. ) происшедшей аварии с пароходом, а не допущение к штурвалу уполномоченного пароходства А.» [82] См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР, 1944 год», Юриздат, 1948, стр. 139. .

Следует отметить, что действие лица, образовавшее главную причину общественно опасного результата, при прочих равных условиях должно влечь за собой большую уголовную ответственность, чем действие лица, игравшего второстепенную роль в причинении этого результата. Следовательно, не только степень вины, но и степень причинения определяют степень общественной опасности и, следовательно, меру уголовной ответственности.

Самостоятельного рассмотрения заслуживает вопрос о том, является ли причинная связь элементом каждого преступления или лишь так называемых «материальных» преступлений. Так, в учебнике уголовного права (4-е издание) сказано: «Установление необходимой причинной связи между действием лица и наступившим преступным результатом требуется для возможности признания наличия состава преступления при совершении всех тех преступлений, где закон преследует не само действие, а его результат» [83] «Уголовное право. Общая часть», Юриздат, 1948, стр. 307. . Такое утверждение является ошибочным. На деле, конечно, закон преследует виновного и за совершенное им действие, и за причиненный этим действием результат. Но более существенно иное: верно ли утверждение, что причинная связь в так называемых «формальных» деликтах отсутствует?

Выше была рассмотрена теоретическая ошибочность и практическая вредность для социалистического правосудия признания особых категорий так называемых «формальных» преступлений. Здесь в связи с учением о причинной связи неправильность этого различения выступает с особой отчетливостью.

Действительно в социалистическом уголовном праве для ответственности необходимо наличие, в числе прочих элементов объективной стороны состава, причинной связи, а в числе элементов субъективной стороны – наличие вины. Утверждение, что по целой группе так называемых формальных преступлений причинная связь отсутствует, подрывает, таким образом, общий, огромного значения принцип социалистического правосудия об ответственности лица только в случае наличия в содеянном всех признаков состава преступления. Оказывается, по этой ошибочной конструкции, что принцип этот вовсе не общий, ибо распространяется он не на все преступления, а лишь на группу так называемых материальных преступлений.

М. С. Брайнин, сторонник различения формальных и материальных преступлений, вынужден был признать, что «особенностью нашего действующего уголовного законодательства является то, что оно не разрешает вопроса о формах вины в формальных преступлениях. Каждая из четырех форм вины рассматривается исключительно как отношение субъекта преступления к последствиям своих действий» [84] М. С. Брайнин , Некоторые вопросы о составе преступления в советском уголовном праве («Юридический сборник», 1950 г., № 4, Киев, стр. 68). . Далее автор, пытаясь несколько смягчить свое собственное, в корне подрывающее различение формальных и материальных преступлений, утверждение, добавляет: «Поскольку наступление преступного результата не является обязательным условием формальных преступлений, требование, чтобы виновный предвидел последствия своих действий и желал их наступления, не может носить столь категорического характера, как в материальных преступлениях». Эта «поправка», однако, ни в какой мере положения не меняет, ввиду обязательности наличия для уголовной ответственности как причинности, так и вины (наряду с остальными элементами состава). Это категорическое требование социалистического правосудия.

В действительности, конечно, положение не таково: причинность, как и вина, – одинаково необходимые элементы составов всех без исключения преступлений.

Учебник пытается обосновать свою позицию ссылкой на определение Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР от 13 ноября 1925 г. Это определение, однако, ни в какой мере точки зрения учебника не подтверждает. Вот выдержка из названного определения, приводимая в учебнике: «Лицу, совершившему то или иное деяние, наступившие объективные последствия могут быть вменены в вину лишь в том случае, когда последствия явились результатом его действия, то есть только в том случае, когда между деянием и последствием имеется причинная связь, установление каковой является важнейшей задачей предварительного и судебного следствия» [85] «Уголовное право. Общая часть», Юриздат, 1949, стр. 307. – Проф. М. Д. Шаргородский в работе «Вопросы общей части уголовного права (законодательство и судебная практика)», Ленинград, 1955, также является сторонником положения, что преступления следует различать материальные и формальные и что лишь по первым необходимым элементом состава является причинная связь. Проф. М. Д. Шаргородский в своей работе приводит много интересных постановлений и определений Верховного Суда по вопросам причинной связи. Однако ни в одном из приведенных автором дел Верховный Суд СССР не говорит о «формальных» и «материальных» преступлениях. .

Непонятно, как это определение может быть использовано для доказательства того, что причинная связь требуется лишь там, где «закон преследует не само действие, а его результат», то есть лишь по так называемым материальным преступлениям [86] Те же положения повторяются в учебнике общей части (изд. 1952 г.). «Вопрос о причинной связи, – указывается в учебнике, – возникает лишь при так называемых «материальных преступлениях» («Советское уголовное право. Общая часть», Госюриздат, 1952, стр. 185). . Напротив, и в приведенном определении, и во всех без исключения определениях и постановлениях Верховного Суда СССР, относящихся к вопросам причинной связи (а их довольно много), нигде не приводится различение так называемых материальных и так называемых формальных преступлений и нигде не указывается, что причинная связь является элементом состава лишь первых, так называемых материальных преступлений. Да и может ли быть иначе?