Арон Трайнин - Избранные труды

Этот факт – внесение политической оценки в определения закона, – естественно, оказывает определенное влияние на понимание значения и смысла ст. 128-в УК РСФСР. Так, вопрос о том, может ли колхозник, продающий свою продукцию на рынке и при этом обвешивающий покупателей, отвечать по ст. 128-в УК РСФСР, должен решаться на основании именно этих указаний – «обман государства» и «обворовывание потребителя»; обман государства в данном случае предполагает преступные действия со стороны его органов, то есть должностных лиц. Колхозник – частное лицо по ст. 128-в УК РСФСР отвечать не может: он должен отвечать в общем порядке по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР за мошенничество.

Дальнейшее развитие этого процесса усиления роли признаков, относящихся к политической характеристике, можно отметить – и это особенно определяет важность этого процесса – в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 10 июля 1940 г.: «За выпуск недоброкачественной продукции директора, главные инженеры и начальники отделов технического контроля промышленных предприятий караются как за противогосударственное преступление , равносильное вредительству, тюремным заключением сроком от 5 до 8 лет». Как видно из приведенного текста, в Указе от 10 июля 1940 г. самая конструкция уголовно-правовой нормы своеобразна; в ней нет обычного, характерного для всех постановлений Особенной части Уголовного кодекса четкого деления нормы на диспозицию и санкцию. И в эту единую норму, норму новой конструкции, непосредственно включена политическая характеристика – определение выпуска недоброкачественной продукции «как противогосударственного преступления, равносильного вредительству». Закон, конечно, не имеет в виду в уголовно-правовом смысле рассматривать выпуск недоброкачественной продукции как вредительство; вредительство как контрреволюционное преступление предусмотрено специальной нормой – ст. 58 7УК РСФСР. Мысль законодателя, очевидно, заключается в том, что в политическом и народнохозяйственном отношениях выпуск недоброкачественной продукции равносилен вредительству. Здесь, таким образом, в одной норме, с одной стороны, уголовно-правовая квалификация, содержащая перечень элементов состава выпуска недоброкачественной продукции, с другой – политическая характеристика, приравнивающая выпуск недоброкачественной продукции к вредительству.

26 мая 1947 г. был издан исторический Указ Президиума Верховного Совета СССР об отмене смертной казни в мирное время.

Указ от 26 мая 1947 г. не только содержит правовые нормы, но он вместе с тем дает, – в чем проявляется одна из замечательных особенностей социалистической демократии, – и политическое обоснование нового акта. Вводная часть его указывает:

«Историческая победа советского народа над врагом показала не только возросшую мощь Советского государства, но и, прежде всего, исключительную преданность Советской родине и Советскому правительству всего населения Советского Союза.

Вместе с тем международная обстановка за истекший период после капитуляции Германии и Японии показывает, что дело мира можно считать обеспеченным на длительное время, несмотря на попытки агрессивных элементов спровоцировать войну.

Учитывая эти обстоятельства и идя навстречу пожеланиям профессиональных союзов рабочих и служащих и других авторитетных организаций, выражающих мнение широких общественных кругов, – Президиум Верховного Совета СССР считает, что применение смертной казни больше не вызывается необходимостью в условиях мирного времени».

Здесь с полной отчетливостью выступают глубокие основания акта 26 мая: «исключительная преданность Советской родине и Советскому Правительству всего населения Советского Союза», явившаяся выражением морально-политического единства советского народа, и возросшая мощь Советского государства, одержавшего историческую победу над врагом и содействовавшего обеспечению мира на длительное время. Нерушимо извне и монолитно внутри развивается советская держава, занятая великим мирным трудом – строительством коммунистического общества – и верная бессмертным идеям Ленина. Три положения, следующие за вводной частью Указа от 26 мая, непосредственно решают правовые вопросы, связанные с отменой смертной казни. Такова же конструкция принятого 12 марта 1951 г. и имеющего всемирно-историческое значение Закона о защите мира. Первая, вводная, часть содержит общеполитические и правовые соображения, обосновывающие принятие нового закона.

«Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик, – говорится в Законе, – руководствуясь высокими принципами советской миролюбивой политики, преследующей цели укрепления мира и дружественных отношений между народами, признает, что совесть и правосознание народов, перенесших на протяжении жизни одного поколения бедствия двух мировых войн, не могут мириться с безнаказанностью ведущейся агрессивными кругами некоторых государств пропаганды войны, и солидаризируется с призывом Второго Всемирного конгресса сторонников мира, выразившего волю всего передового человечества в отношении запрещения и осуждения преступной военной пропаганды» [5] «Правда», 13 марта 1951 г. .

В самой норме, квалифицирующей пропаганду войны как «тягчайшее преступление против человечества», содержится обоснование такой квалификации: «Считать, – говорит ст. 1 нового Закона, – что пропаганда войны, в какой бы форме она ни велась, подрывает дело мира, создает угрозу новой войны и является ввиду этого тягчайшим преступлением против человечества».

Сочетание в юридической норме специальной уголовно-правовой квалификации с общеполитической характеристикой не перестает быть значительным и весьма характерным явлением. Здесь, в сфере уголовного законодательства, находят выражение основные принципы социалистической демократии: вводя новые нормы, закон вместе с тем апеллирует к политическому сознанию трудящихся, указывая на большой вред совершенных преступлений, и мобилизует общественность и органы власти на энергичную борьбу с этими преступлениями.

Утверждение, что одна из самых значительных норм Уголовного кодекса – ст. 6 УК – является лишь общей политической характеристикой преступления, оказывается, таким образом, в противоречии с общими принципами построения советских законов. Это утверждение неизбежно ставит в весьма затруднительное положение судебную практику.

Действительно, хороню известно, что советский суд, прекращая дела о действиях явно малозначительных, неизменно ссылается и должен ссылаться на примечание к ст. 6 УК РСФСР как на предусмотренное законом основание такого прекращения. Но если ст. 6 УК РСФСР имеет значение «лишь общей политической характеристики» преступления, то названные действия суда по прекращении дела оказываются лишенными правового основания. Иного вывода сделать нельзя; можно допустить другое: может быть, не вся ст. 6 УК РСФСР является «лишь общей политической характеристикой» преступления, а только основной текст – определение преступления. Но тогда возникает новая трудность: в таком случае оказывается, что примечание к норме (ст. 6 УК РСФСР) имеет правовое значение, а самая норма – «лишь общая политическая характеристика».