Арон Трайнин - Избранные труды

Аналогично в связи с постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 22 мая 1941 г. по делу С. и П. выдвинуто общее положение: «Вопрос о виновности должен разрешаться не только на основании установления самого преступного результата, но и на основании установления причинной связи между преступными действиями или бездействием обвиняемого и наступившим преступным результатом». То же положение дано и в определении по делу Л. от 30 марта 1950 г.

С полной определенностью против различения «формальных» и «материальных» преступлений выступили чешские криминалисты Филлиповский, Кепак и Тибитанцл. Они пишут: «Каждое преступление имеет последствие, которым нарушается или подвергается угрозе объект преступления. Разделение на формальные и материальные деликты не отражается благоприятно и в практике, и мы считаем, что подобное разделение не является удобным и не соответствует учению об объекте преступления. Ибо деяние, которое не дает следствия по отношению к объекту, не представляет собой общественной опасности. Мы считаем поэтому, что разделение преступлений на материальные и формальные, которые нашло применение в буржуазной науке, нецелесообразно для социалистического права и не соответствует ему» («Правник», 1955 г., № 9).

Поэтому неточно утверждение проф. А. А. Герцензона, что в предмете преступления «объект находит свое конкретное и непосредственное выражение» («Уголовное право. Общая часть». ВЮА, 1948, стр. 291).

Тем самым, ясно, что вымогательство как элемент состава взяточничества не может совпадать с вымогательством как самостоятельным составом, предусмотренным ст. 174 УК РСФСР.

См. «Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924–1951 гг.», Госюриздат, 1952, стр. 25.

В этих случаях элемент состава описывается не одним или несколькими словами («неоднократно», «в военное время» и т. п.), а целой фразой, содержащей разные признаки и образующей в то же время единый элемент, характеризующий объективную сторону соответственного преступления.

См. «Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР», Госюриздат, 1952, стр. 13.

Повторность – элемент состава, в известном смысле характеризующий субъекта преступления. Это одна из иллюстраций того, что порой грань между объективными и субъективными элементами весьма условна.

«При разрешении вопроса о повторности хищения, – указывало постановление от 6 мая 1952 г., – суды должны учитывать, что последующее хищение государственного или общественного имущества должно квалифицироваться как повторное, независимо от того, предшествовало ли ему хищение государственного, общественного или личного имущества».

«Вопросы системы общей и особенной частей социалистического уголовного права» («Советское государство и право», 1950 г., № 10).

В уголовно-правовой литературе, в устных выступлениях в течение нескольких лет велась весьма оживленная и достаточно бесплодная дискуссия вокруг вины («две вины», оценочная теория вины и т. п.), основанная на смешении терминов. Решительно нет нужды вновь возвращаться к этим дискуссиям, для характеристики «плодотворности» которых достаточно привести следующее глубоко путанное определение вины, данное в итоге дискуссий в учебнике общей части (изд. 1952 г.). «Вина, по советскому уголовному праву, есть умысел или неосторожность лица, выраженные в совершенном им деянии, опасном для советского строя или социалистического правопорядка и тем самым осуждаемом советским уголовным законом и коммунистической нравственностью» (стр. 216). Правильно указали рецензенты учебника: «В этом весьма пространном определении вина наделена целым рядом черт, характеризующих ее отнюдь не только как элемент состава, т. е. как родовое понятие умысла и неосторожности: вина, согласно приведенному определению, включает в себя и действие, и последствие» («Вестник Московского университета», 1953 г., № 1, стр. 138). Сливает вину с деянием и чешский криминалист Карел Тибитанцл, считающий, что «вина является общественно опасным деянием, выразившимся в психическом, т. е. умышленном или неосторожном, отношении лица, совершившего деяние, к нарушению объекта» («Правник», 1956 г., № 2).

«Советское право в период Великой Отечественной войны», ч. II, Юриздат, 1948, стр. 26.

См. «Вопросы вины и виновности в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам», Институт права АН СССР, 1950.

См. «Вопросы общей части уголовного права», Ленинград, 1955, стр. 54.

Болгарский юрист С. Кенчев в статье «К вопросу о вине в социалистическом уголовном праве» приводит решение Верховного Суда от 16 мая 1954 г., в котором указано:

«Одним из важнейших и решающих обстоятельств при определении степени вины является размер украденного, присвоенного или растраченного имущества». Здесь, конечно, термин «вина» также употребляется не в смысле родового понятия умысла и неосторожности.

«Советское уголовное право. Общая часть», Госюриздат, 1952, стр. 216.

Т. С. Рашковская в статье, напечатанной в журнале «Советское государство и право», 1955 г., № 6, ставит вопрос о «степенях вины». Но и в этой статье недостаточно проведена грань между различными значениями слова «вина». Так, на стр. 69 автор пишет: «Степень вины уменьшается или увеличивается в зависимости от особенностей личности виновного, поскольку эти особенности нашли свое выражение в совершенном деянии». Совершенно ясно, что в данном случае автор говорит не о вине как родовом понятии умысла и неосторожности.

Поэтому ошибается проф. Н. Д. Дурманов, утверждая, что «умысел виновного, как известно, может простираться далеко за пределы состава» («Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву», Госюриздат, 1955, стр. 113).

Правильно поэтому указывал В. Я. Лившиц в статье «К вопросу о понятии эвентуального умысла» («Советское государство и право», 1947 г., № 7): «Предвидя причиняемый результат и не рассчитывая его предотвратить, субъект волимо причиняет этот результат» (стр. 41).

См. «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1946 г., вып. III.

В работе «Вина в советском уголовном праве» (Юриздат, 1947) проф. Б. С. Утевский говорит об умысле и неосторожности как «субъективной стороне состава преступления». Так и учебник общей части уголовного права (изд. 1952 г.) говорит о вине как субъективной стороне состава преступления («Советское уголовное право. Общая часть», Госюриздат, 1952, стр. 214).