Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том III

Некоторые авторы полагают, что для признания нарушителя виновным необходимо, чтобы он сознавал не только общественную, но и юридическую значимость совершенного – запрещение законом данного действия под страхом юридической ответственности. «Сознание как элемент умышленной вины, – пишет, например, Г. К. Матвеев, – … не может не включать в себя и сознания противоправности действий» [119] Г. К. Матвеев , Вина в советском гражданском праве, Киев, 1955, стр. 255–256; см. его же, Основания гражданско-правовой ответственности, стр. 189 и сл. .

Как, однако, следует поступить, если, осознавая несоответствие своего поведения интересам общества, нарушитель не только не знает о его запрещенности законом, а, наоборот, уверен, что действия такого рода правовой ответственности не влекут? Подобные явления возможны, ибо не все антиобщественные поступки преследуются юридически. Многие из них осуждаются только моралью, но не правом. Например, по ст. 98 УК Узбекской ССР наказуема выдача замуж женщины, не достигшей брачного возраста. Уголовный закон РСФСР такого состава преступления не содержит, хотя и в РСФСР эти деяния не могут не быть антиобщественными. Лицо, постоянно проживающее в РСФСР, легко доказало бы в Узбекской ССР, что не знало о наказуемости данного деяния. Тем не менее преступник не был бы освобожден от ответственности, так как никогда не смог бы доказать неведения об антиобщественном характере своего поступка. А этого достаточно, чтобы общество имело право наказать его так, как оно считает нужным и как установлено в законе, а не так, как хотел бы нарушитель, ошибочно полагая, что ему угрожает лишь моральная, но не юридическая санкция.

Следует поэтому прийти к выводу, что осознание противоправности не является обязательным элементом вины. Нарушитель виновен уже при том условии, что отдает себе отчет в антиобщественном характере своего поведения.

В зависимости от конкретных форм выражения вины различают ее отдельные разновидности.

В законодательстве и теории уголовного права принято различать умысел, прямой и косвенный, а также неосторожность в форме небрежности и самонадеянности. Если преступник знал о возможности результата и желал его наступления, говорят о прямом умысле, а если он не желал, но допускал неправомерные последствия, его вина квалифицируется как косвенный умысел. От косвенного умысла отличается неосторожность в форме самонадеянности, когда преступник тоже знает, что результат может наступить, но относится к этому факту не безразлично, а рассчитывает на его предотвращение. Неосторожность в форме небрежности характеризуется тем, что лицо не желало наступления результата и даже не знало о такой возможности, но по обстоятельствам дела могло и должно было знать об этом.

Деление видов умысла на прямой и косвенный имеет для уголовного права практическое значение потому, что различие между ними иногда влияет не только на квалификацию преступления, но и на меру наказания. Это различие помогает, кроме того, провести в необходимых случаях четкую грань между умыслом и неосторожностью: если лицо не желало наступления результата, но относилось к этому безразлично , оно действовало умышленно, а если легкомысленно надеялось его предотвратить , то допустило неосторожность.

Неосторожность также вызывает и иную квалификацию деяния, и применение иных мер наказания к преступнику. Поэтому смешение умысла и неосторожности, так же как прямого и косвенного умысла, могло бы вызвать серьезные ошибки в выводах суда по уголовным делам.

В гражданском праве такой опасности нет. Причинивший убытки виновно обязан возместить их в полном объеме, действовал ли он умышленно или неосторожно. В отличие от уголовного права вина в праве гражданском служит лишь основанием, но не мерой ответственности за убытки. Это означает, что для привлечения к ответственности нужна вина, но при ее наличии объем ответственности зависит уже не от степени (тяжести) вины, а от размера убытков. Поэтому подразделение видов умысла на прямой и косвенный и видов неосторожности на небрежность и самонадеянность для гражданского права лишено практического смысла. Здесь сложилось иное, трехчленное деление видов вины: умысел, неосторожность – простая и грубая.

Умысел включает элемент намеренности . Если должник намеренно нарушил обязательство и его намерение распространялось также на убытки, впоследствии возникшие в имущественной сфере кредитора, налицо умышленная вина. Однако в судебной и арбитражной практике по гражданским делам умысел встречается гораздо реже, чем в делах уголовных. Хотя обязательства иногда и нарушаются умышленно (намеренная задержка отправки продукции, ее оплаты, возврата тары и т. п.), нарушитель почти никогда ни прямо, ни косвенно не преследует цели причинить убытки другой стороне. Обычно же либо само обязательство нарушается не по умыслу, а вследствие непринятия всех мер к его надлежащему исполнению, либо отношение нарушителя к убыткам, которые могут возникнуть у другой стороны, носит неумышленный характер. Решающая роль в сфере гражданской ответственности за убытки принадлежит, таким образом, не умыслу, а неосторожности.

Неосторожность характеризуется тем, что у нарушителя нет намерения, направленного на нарушение обязательства и причинения убытков. Этим она отличается от умысла. Но неосторожность не случайное, а виновное поведение, и ей присущи все признаки, которые вообще характеризуют психической отношение, охватываемое понятием вины.

Неосторожность – результат несоблюдения требований внимательности, заботливости и осмотрительности, соблюсти которые было необходимо для выполнения обязательства. Объем таких требований определяется на основе следующих трех критериев.

Он определяется прежде всего самим характером деятельности , осуществление которой причинило убытки. Очевидно, например, что к использованию средств автотранспорта предъявляются совсем иные требования и по объему, и по характеру, нежели к использованию средств гужевого транспорта. Различен также объем и характер требований, предъявляемых, например, к деятельности врача и к работе медицинской сестры. Далеко не одинаковы требования, предъявляемые к технически вооруженному производству на крупных предприятиях и на тех производственных участках, где работа ведется вручную или с применением относительно примитивных технических средств. Поэтому, например, когда по просьбе покупателя совхоз согласился поставить овощи и фрукты в самостоятельно изготовленной им таре, а затем был привлечен к ответственности за нестандартность тары, арбитраж иск отклонил, признав совхоз невиновным, поскольку допущенные отступления от стандарта оказались такими, предотвратить которые могло лишь предприятие, специализирующееся на изготовлении тары данного вида.