Александр Бойко - Преступное бездействие

Наумов А. Средства и орудия совершения преступления // Советская юстиция. 1986. № 14. С. 24. Надо заметить, что в цитируемой специализированной статье профессора А. В. Наумова наблюдается отождествление орудий и средств. Автор пишет, что «средства совершения преступления – это те предметы внешнего мира… которые использует преступник для воздействия на потерпевшего, предмет и объект преступления. Орудия – это разновидность средств совершения преступления. Ими могут быть любые предметы, используемые для непосредственного осуществления преступного деяния…» И далее: «Средства и орудия в одних случаях облегчают совершение преступления или его сокрытие, в других – делают невозможным его совершение без их применения» (там же. С. 24). В нашем понимании средства лишь облегчают процесс преступного посягательства и результативного употребления орудий; они не могут применяться для непосредственного воздействия на потерпевшего, предмет и объект, такие возможности присущи лишь орудиям.

Истомин А. Ф. Общая часть уголовного права: Учебное пособие (альбом схем). М., 1997. С. 70.

Фефелов П. А. Механизм уголовно-правовой охраны (основные методологические проблемы). М., 1992. С. 40.

Такова трагическая ситуация с российским самолетом, совершавшим рейс из Израиля в Красноярск и сбитым украинской ракетой в воздушном пространстве России. Экстраординарность события – ужасные последствия наступили из-за технической ошибки военных другой стороны – привела к тому, что вопросы ответственности решались на высшем государственном уровне, по дипломатическим каналам, а не на основе уголовно-правовых предписаний. Но это обстоятельство не меняет значимости места деликта. Произойди это событие над территорией другого суверенного государства, и международно-правовые контакты увеличились бы еще на одного переговорщика.

Архив Пролетарского райнарсуда г. Ростова-на-Дону за 1978 год, уголовное дело № 2-178/14.

Истомин А. Ф. Указ. соч. С. 70

Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. В. Н. Петрашева. М., 1999. С. 179. При этом указанные авторы оговаривают, что «под обстановкой можно понимать и особые взаимоотношения между преступником и его жертвой».

Курс уголовного права. В 5 т. Общая часть. Т. 1. Учение о преступлении: Учебник для вузов / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и И. М. Тяжковой. М., 2002. С. 262.

Фефелов П. А. Указ. соч. С. 40.

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб., 1881. Т. 2. С. 621.

Опасная результативность есть универсальное свойство любого преступного посягательства. Широкие поражающие способности криминальных деликтов, пожалуй, убедительнее других показал профессор Ю. И. Ляпунов в своей монографии, посвященной вредоносности. «Преступление, – пишет он, – всегда деструктивно вторгается в сферу общественных отношений, и в силу объективной зависимости явлений становится в определенное взаимодействие с нарушенным объектом… Нарушенные общественные отношения, таким образом, оказываются и в эпицентре взаимодействия всех элементов преступления, а аксиологическая ценность объекта усиливает или ослабляет общественную опасность деяния в целом. Можно, следовательно, сказать, что характер общественных отношений и их важность выявляют, характеризуют общественную опасность преступления» (Ляпунов Ю. И. Общественная опасность деяния как универсальная категория советского уголовного права. М., 1989. С. 69, 71).

Прохоров В. С. Преступление и преступность. Л., 1984. С. 62.

М. И. Ковалев на том основании, что последствия влекут изменения в охраняемом объекте, а последний есть правовое благо, утверждает, что «общественная опасность концентрируется и проявляется только в преступном действии и именно в нем выражается антиобщественная сущность преступной личности, ее помыслы и умонастроения» (Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. С. 183, 184).

Как будет показано ниже, от понимания места последствий в структуре состава и толкования их материальности или предметности зависит обоснование уголовной ответственности за бездействие.

Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1. М., 2002. С. 235.

Уголовное право. Общая часть: Учебник // Под ред. В. Н. Петрашева. М., 1999. С. 162.

Ситуация напоминает проблему толкования цели преступного промысла, которая обоснованно считается признаком субъективной стороны, но наложенным на объективную почву (ожидаемый или планируемый результат, образ изменений в объекте уголовно-правовой охраны, расчетные последствия и пр.).

57Ст. 42 № 174-ФЗ от 18.12.2001 г.

Цит. по: Курс уголовного права. М., 2002. С. 235.

Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда в России и за рубежом. М., 1997. С. 11.

По нашему мнению, давно назрела необходимость пристальной инвентаризации законодательных решений в части отягощения основного состава квалифицирующими признаками. Кажется, в этом вопросе нет какой-либо логики. Как нам представляется, подбор квалифицирующих признаков должен осуществляться в основном по принципу их совместимости (факт дополнительного травмирования охраняемых общественных отношений) с основным объектом. При таком жестком подходе исчезнет легковесная практика использования «прежней судимости», «группы лиц по предварительному сговору», «неоднократности» и пр. в качестве дежурных обстоятельств, по трафарету, по старинке, что, якобы, всегда усиливает общественную опасность любого преступления.

Целесообразность термина «деяние» в отраслевой доктрине увязывается обычно с необходимостью понятийного обобщения действия и бездействия. В противоположность этому традиционному взгляду В. Б. Малинин утверждает, что «термин “деяние” используется законодателем не для объединения действия и бездействия в одно понятие (иначе их употребление вообще было бы не нужно), а для признания преступлением не мыслей, не “опасного состояния личности”, а именно только деяния, т. е. внешнего поведения человека» (Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000. С. 135). Возражать не будем. Смысловые разгадки законодательных предпочтений в лексике всегда будут предметом разноречивых толкований до тех пор, пока сам законодатель намеренно или случайно не обнаружит свое понимание терминологического предназначения. Пока же научные рецепты будут множиться и иметь силу по известной американской поговорке: «Ваши догадки так же верны, как и мои».