Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том IV

Таким образом, М. М. Агарков различает три понятия: 1) правоспособность, но не в статическом, а в динамическом состоянии, поскольку ее содержание в каждый данный момент зависит от взаимоотношений ее обладателя с другими лицами; 2) субъективное право, возникающее на основе правоспособности и характеризующееся тем, что ему противостоит обязанность других лиц; 3) секундарное право, являющееся промежуточным звеном между правоспособностью и субъективным правом: оно представляет собой нечто большее, чем правоспособность, так как принадлежит не каждому, а лишь данному лицу, и нечто меньшее, чем субъективное право, так как ему противостоит не обязанность, а лишь связанность других лиц.

Теория М. М. Агаркова была подвергнута критике в работе С. Н. Братуся «Субъекты гражданского права». Вместе с тем автор предложил свое собственное решение вопроса о соотношении правоспособности и субъективных прав. «Правоспособность, – пишет С. Н. Братусь, – необходимое условие для правообладания, т. е. необходимая предпосылка субъективного права. Правоспособность как возможность иметь любые, признанные законом права и принимать на себя обязанности – абстрактная, т. е. общая возможность, принадлежащая всякому и каждому. Иначе говоря, правоспособность – это только возможность быть субъектом всех тех прав и обязанностей, которые признаны и допущены объективным правом» [87]. При таком понимании правоспособности то, что «именуют ее отдельными, конкретными проявлениями, становится содержанием субъективного права» [88]. Раз субъективное право является мерой возможного или дозволенного поведения, то никаких секундарных прав не существует: «…так называемые секундарные права являются субъективными правами» [89], поскольку и в них заключена мера возможного поведения, и они представляют собой одно из проявлений правоспособности.

Таким образом, С. Н. Братусь различает два понятия: 1) правоспособность как абстрактное или суммарное выражение способности обладать предусмотренными законом правами и обязанностями; 2) субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения, как всякое проявление правоспособности.

Присоединяясь, в основном, к последней теории и не соглашаясь с теорией М. М. Агаркова, мы полагаем, что выводы С. Н. Братуся нуждаются в известных коррективах, а в связи с этим – в некотором дополнительном обосновании.

Для того чтобы у данного лица возникли те или иные субъективные права, недостаточно одной лишь правосубъектности, но необходимо также наступление определенных, законом предусмотренных юридических фактов. Это относится и к таким субъективным правам, которые возникают одновременно с возникновением правосубъектности. Например, одновременно с рождением у лица появляется правосубъектность и право советского гражданства. Но для возникновения правосубъектности достаточно одного лишь факта рождения, а для того, чтобы у родившегося возникло право советского гражданства, необходимы иные юридические факты (например, рождение от родителей, являющихся советскими гражданами). Таким образом, между правосубъектностью и субъективным правом имеется промежуточное звено в виде юридических фактов, каковыми могут быть не только события, но и действия, причем действия, которые отнюдь не всегда представляют собой осуществление субъективного права. Так, если лицо находит утерянную гражданином вещь, то оно совершает правомерное действие, порождающее для него и обязанности (вернуть вещь собственнику) и права (право на вознаграждение). Но само это правомерное действие не является, конечно, осуществлением субъективного права.

Поэтому, в отличие от С. Н. Братуся, мы считаем, что не всякое проявление правосубъектности есть субъективное право, что между правосубъектностью и субъективными правами имеется промежуточное звено в качестве которого иногда выступают и правомерные действия, не являющиеся осуществлением субъективного права. Однако возможность совершения подобных действий нельзя считать и секундарным правом, как думает М. М. Агарков. Речь идет лишь о возможности совершения таких действий, которым закон придает силу юридического факта. Конечно, не каждым лицом может быть совершено при всех условиях то действие, которое необходимо для установления данного правоотношения. Так, акцептовать оферту может лишь тот, кому она направлена. Но происходит это не потому, что у данного лица возникло секундарное право, а потому, что для возникновения некоторых правоотношений необходимо наступление определенной совокупности юридических фактов, причем наступившая часть юридических фактов иногда создает возможность породить своим действием правоотношение не для всех, а лишь для данного лица. Так, для заключения договора требуется оферта и акцепт. Но если оферта уже была сделана, то для возникновения правоотношения необходим еще один юридический факт – акцепт, который может совершить не всякое, а лишь данное лицо. Однако это обстоятельство так же мало влияет на его правоспособность, как не расширяет пределов правоспособности гражданина, нашедшего утерянную вещь, тот факт, что именно ему, а не другому лицу удалось ее обнаружить. Право участвовать в договоре имеет каждый, кто обладает правосубъектностью. Но отсюда вовсе не следует, что каждое правосубъектное лицо может притязать на заключение данного конкретного договора.

Отрицание понятия секундарного права приводит нас и к отрицанию понятия динамической правоспособности. Выдвигая это понятие, М. М. Агарков допустил по существу смешение процесса образования субъективного права с правоспособностью. Для того, чтобы у данного лица возникло субъективное право, оно должно обладать правосубъектностью. Но непосредственно из правосубъектности субъективные права не возникают. Необходимо еще наступление определенных юридических фактов. В этом качестве могут выступать события, действия и даже самые субъективные права, которыми лицо уже обладает. Но субъективное право, играющее одновременно роль юридического факта, правосубъектности не порождает, а само появляется потому, что правосубъектность уже существует. Следовательно, отношения, в которых субъект права находится с другими лицами, имеют значение не для его правосубъектности (или правоспособности, как говорит М. М. Агарков), а для приобретения на основе уже имеющейся правосубъектности данных конкретных прав в отношениях с данным конкретным лицом.

Итак, с нашей точки зрения, нужно различать три понятия: 1) правосубъектность как категорию, охватывающую правоспособность и дееспособность; 2) субъективное право как меру возможного поведения и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц; 3) юридические факты как промежуточное звено между правосубъектностью и субъективным правом [90], с тем, что в этом качестве могут выступать не только события и действия, но и сами субъективные права.