Владислав Бачинин - Социология

В мире должен править иерархический «закон соподчинения». Социальный порядок является составной частью единого миропорядка, а монархия – наиболее естественной формой правления, соответствующей устоям мироздания. Монарх – это центр, который сплачивает общество в единое целое; от него исходят все благие предписания, которым должна подчиняться жизнь государства.

Сознавая ценность порядка, права и его законов, Шекспир вместе с тем показывает уязвимость их устоев, их зависимость от конкретных человеческих индивидов, от уровня развитости их интеллекта, морального и правового сознания, от степени изворотливости их мышления, способного уходить из-под контроля правовой нормативности. В драме «Венецианский купец» ростовщих Шейлок дает купцу Антонио деньги в долг под залог в виде фунта мяса с живого тела купца. Незадачливый торговец разоряется и не может расплатиться, а озлобленный купец требует расплаты. В сложившейся ситуации даже сам дож Венеции не имеет возможности спасти Антонио, поскольку никто не может нарушать законы республики. Купца спасает от смерти его подруга, адвокат Порция, которая заявляет кредитору: «Твой вексель не дает ни капли крови; / Слова точны и ясны в нем: фунт мяса. / Бери ж свой долг, бери же свой фунт мяса; / Но, вырезая, если ты прольешь / Одну хоть каплю христианской крови, / Твое добро и земли по закону / К республике отходят».

Здесь сила человеческого интеллекта оборачивается спасением для главного героя, но она же в равной степени может рождать аргументы, оправдывающие злодеяния. Мастерски изображенная юридическая коллизия производит двойственное впечатление и свидетельствует о зыбкости, уязвимости, ненадежности юридических законов, создаваемых людьми, которые сами их устанавливают и сами же, при известной изворотливости ума, легко их обходят, а при наличии своевольной дерзости, грубо нарушают.

Многими героями исторических хроник и трагедий движет воля к власти, и большинство преступлений совершаются ими в ходе борьбы за власть. Это не случайно, поскольку шекспировская эпоха – это время возникновения в Европе национальных государств, утверждения новых монархий.

Для драматурга источниками сюжетов служили фундаментальный, многотомный труд английского историка Р. Холишэнда «Хроники», сочинение Т. Мора «История Ричарда III» и труд Д. Чика «Вред мятежей и их печальные последствия для государства».

В драмах «Король Генрих VI», «Ричард III», «Макбет» драматург изобразил разнообразные коллизии борьбы за престол и корону монарха. Предельно жестокие формы этой борьбы в «Ричарде III» обусловлены, в добавок ко всему, особенностями личности главного героя. Ричард III отличается непомерным честолюбием и властолюбием, сильной волей и явным приоритетом интеллектуальных качеств над моральными. Эти свойства позволили ему в борьбе с королем и законными наследниками престола «расчистить путь кровавым топором», завладеть короной, стать монархом-узурпатором. Все свои силы и способности он употребляет во зло окружающим и к нему более, чем к кому-либо из представителей эпохи Возрождения, подходит определение «титан». Превосходя многих из своего окружения воинскими доблестями, коварством, способностью к изощренным злодеяниям, он демонстрирует демонический имморализм, предстает порождением не космоса, а хаоса, не света, а тьмы. Изуродованное от рождения тело Ричарда пребывает в союзе со столь же изуродованным духом, и все его крайне дисгармоничное существо находится в вопиющем разладе с гармонией Вселенной. Пребывая в состоянии жестокой обиды на обделившую его природу, считая себя посланцем ада и хаоса, он готов пойти войной на весь мир: «Меня природа лживая согнула / И обделила красотой и ростом. / Уродлив, исковеркан я до срока… / Стал я, как хаос… / Всю жизнь мне будет мир казаться адом… / Раз небо мне такое дало тело, / Пусть ад и дух мой так же искривит… / Против меня был Бог, и суд, и совесть, / И не было друзей, чтоб мне помочь, / Один лишь дьявол, да притворный вид».

В трагедии изображено хаотическое, доправовое состояние английской государственности, при котором доминируют произвол, «право» сильных на нарушения права, их «право» на кровь, насилие и вседозволенность. Когда Ричард решает устранить с пути старшего брата Кларенса, заключает его в тюрьму и посылает к нему убийц, тот в последние минуты жизни вопрошает: «В чем мое преступление? Где доказательства вины? Где законное следствие и вердикт присяжных суровому судье? Кто вынес смертный приговор бедному Кларенсу? Пока я не осужден законом, угрожать мне смертью – высшее беззаконие». Когда же убийцы говорят ему о приказе короля, Кларенс возражает: «Но ведь великий царь царей начертал на скрижалях заповедь „Не убий“». Но ничто не спасает его от злобного коварства Ричарда, который утверждает, что мог бы быть учителем самого «кровавого Макиавелли». Это признание, верное по сути, следует считать литературным недоразумением, возникшим по недосмотру автора: Шекспир не учел, что Ричард был убит в 1484 г., когда Макиавелли исполнилось только пятнадцать лет. У Шекспира Ричард предстает английским Цезарем Борджиа, макиавеллистом до Макиавелли и ницшеанцем до Ницше, уверенным в том, что закон, совесть, право – это измышления тех, кто слаб, чтобы с их помощью обуздать сильных, лишить их способности к борьбе, отнять у них возможность победы и господства: «Про совесть трусы говорят одни, / Пытаясь тем пугать людей могучих… / Пусть наша совесть – будут наши руки, / А наш закон – мечи и копья наши!»

Нормы морали и права не обладают для Ричарда регулятивной, предписательной и запретительной силой. Их долженствовательного потенциала недостаточно, чтобы заставить его подчиниться. Злая воля к власти, тиранические методы политического правления попирают их как мелкие, несущественные условности. В этом обнаруживается своя историческая логика: тирания как система неправовых методов правления является промежуточной формой, располагающейся между двумя полюсами – естественным состоянием «войны всех против всех» и правовым состоянием цивилизованной государственности. Тирания возникает на ранних ступенях государственности, когда злая воля правителя имеет возможность на каждом шагу пренебрегать законами и справедливостью как ради объективных целей государственного строительства, так и ради субъективных целей, диктуемых деспотическим своенравием тирана. В этом совпадении объективных и субъективных факторов – одна из причин успешного продвижения Ричарда к вершинам власти. Будучи сильной личностью, он перехватывает инициативу у слабого, больного короля Эдуарда, не способного укреплять государство, раздираемое распрями и погрузившееся в стихию беззакония.