Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков

Таким образом, положение Боярской думы в государстве и ее ограничительная роль зависели больше от обстоятельств или исторической ситуации, нежели от воли ее членов, и уж совсем не от закона.

В средневековой России существовали государственные институты, которые имели некоторые черты представительных органов. [398] Современными атрибутами политического представительства являются: выборность как принцип комплектации представительных органов; коллегиальность работы; норма, устанавливающая деятельность, т. е. способность принимать акты, обязательные для исполнения. Речь, конечно, идет о Земских соборах, по большей части состоявших из служилого сословия. Как и Боярскую думу, их можно считать государственными структурами, имеющими не только возможности ограничения царской власти, но и перспективу преобразования в учреждения парламентского типа.

М. Ф. Владимирский-Буданов пишет, что отличительной чертой московского государственного права является торжество в нем неограниченной, или самодержавной, монархической власти; именно этим оно отличается от права предыдущего периода истории России. [399] Впрочем, так и от современного ему Литовско-Русского государства. При этом московская Боярская дума восприняла традиции думы Княжеской, чего не скажешь о вече, которое было преобразовано в Земские соборы. [400] См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 167–168. Таким образом, вече можно рассматривать как типовую, изначальную форму привлечения населения к решению задач управления, [401] Необходимо сказать, что, несмотря на явную связь между вечевым и соборным порядком, Земские соборы все же явление новое и никогда ранее не бывалое. Дело в том, что вече, как уже было сказано, представляло собой собрание земли, а веча веч, по определению Н. И. Костомарова, никогда не существовало, да и предложений создания их тоже не было. Главное отличие веча от Собора заключалось в том, что для участия в вечевом собрании не предполагалось ни выборов, ни представительства от местностей и сословий (представительство от местностей появилось в канун монгольского нашествия и какого-либо развития не получило). Поэтому каждый участник веча рассматривался как свободный человек, дела решались не большинством, а общим желанием, выраженным теми, кто сильнее духовно и материально (см.: Костомаров Н. И. Старинные земские соборы // Земские соборы. М., 1995. С. 9). а Земские соборы – как развитие этой формы. Для нас, по совершенно справедливому утверждению А. М. Величко, важно подчеркнуть не спонтанность появления этих форм, а закономерное следствие реализации государственных начал, лежащих в основе московского правосознания и московской правовой культуры. [402] См.: Величко А. М. Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур. СПб., 1999. С. 142.

Истории Земских соборов, а ее можно изучать только в теснейшей связи с конкретно-историческими обстоятельствами, [403] Одним из этих обстоятельств было подчинение Москвой всех русских земель, и проведение всеобщего веча стало просто невозможным по причине изменившейся географии. Поэтому молодому Ивану IV через Сильвестра была внушена мысль о приглашении в Москву избранных от областей представителей (см.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 8. С. 479). посвящена, особенно в дореволюционное время, довольно значительная литература. «Ни один институт, ни один вопрос русской истории, можно сказать безошибочно, не вызывал такого глубоко жизненного интереса как среди специалистов историков и юристов, так и среди широкой публики, как московские Земские соборы… Нигде также не сказывались с такой силой и выпуклостью политические и общественные идеалы, философское мировоззрение, как при разработке истории Земских соборов». [404] См.: Авалиани С. А. Земские соборы. Литературная история земских соборов. Одесса. 1916. С. 3. Этот интерес понятен, так как в России начала XX в. шли поиски идеала государственного устройства и конституционного развития государства.

Скудость источников о Земских соборах позволяет полагать, что в XVI в. им не придавали серьезного государственного и политического значения, как это было позже, в XVII в. [405] Традиция «не придавать серьезного значения» пришла из древности. Вот что пишет по этому поводу Н. И. Костомаров: «В Древней Руси все отличалось неопределенностью: не было ни точного разделения жителей на сословия, ни законности в приобретении княжения для лиц княжеского рода, ни правил составления веч, ни условий состоятельности вечевых приговоров; во всем господствовала личная свобода, и все направлялось по стечению событий» ( Костомаров Н. И. Старинные земские соборы. С. 5).

История Земских соборов – это история внутреннего развития этого учреждения. Прототипом Земских соборов, [406] При этом надо согласиться с мнением многих авторов, в частности С. О. Шмидта, о том, что внешняя форма этих соборов, как и вообще земских соборов, ни в какой мере не заимствована из-за рубежа (см.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 214). по всей вероятности, были соборы (собрания) [407] См.: Полный церковно-славянский словарь. М., 1998. Т. 2. С. 627. русской церкви. [408] См.: Сочинения И. Н. Жданова. СПб., 1904. Т. 1. С. 120. Они состояли главным образом из иерархов церкви и назывались поместными соборами. [409] См.: Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 2. С. 600.

Заседания Боярской думы, как уже говорилось, могли происходить при участии высшего духовенства. Эти совместные заседания бояр и высшего духовенства называли в XVI в. «соборными» или «освященными собором», [410] Иностранные авторы для характеристики организации государственной власти в России использовали привычные для них зарубежные термины, напр., англичанин Флетчер, говоря о думском Соборе, употребляет слово «парламент» (см.: Флетчер Д. О государстве русском…). даже в том случае, если присутствовал только один митрополит. [411] См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 408. Впрочем, некоторые источники говорят о том, что в собраниях чисто церковных соборов принимали участие представители боярства и государственного аппарата. [412] См.: Бегунов Ю. К. Слово иное – новонайденное произведение русской публицистики XVI века о борьбе Ивана III с землевладением церкви// Тр. отд. древнерус. лит-ры Ин-та рус. лит-ры АН СССР. М.; Л., 1964. Т. 20. С. 351–360. В смутные времена состав Боярской думы увеличивался за счет числа служилых людей, духовенства и земских представителей. И тогда заседания Думы носили характер Собора. [413] Между соборами и европейскими генеральными штатами можно провести множество параллелей. Тем не менее разница все же есть. Если генеральные штаты составляли представители трех корпоративных сословий, имеющих определенные права и преимущества, то члены соборов различались по чинам, т. е. по тому положению, которое они занимали в государстве, и определенному отношению к государю. Таким образом, под Собором подразумевалось всякое собрание вообще, в том числе и совещание бояр – Собор боярский, и собрание только какой-то группы духовенства (например, всех архиереев государства, городского духовенства, монахов одного из монастырей и т. д.), и собрание, созванное государем для обсуждения каких-либо вопросов, и т. д. [414] См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 154. Некоторые авторы называют такие собрания совещаниями соборной формы. [415] См.: Тихомиров М. Н. Сословно-представительные учреждения (земские соборы) в России XVI века// Вопросы истории. 1958. № 5. С. 9. Однако в любом случае думный Собор составлял основу соборов, остальные же участники этих не упорядоченных по своему составу и не определенных по своим полномочиям совещаний собирались от случая к случаю. [416] Как правило, постоянными участниками земских соборов были «думские люди». Кроме них, в собраниях земских соборов участвовали представители различных групп феодалов, верхов посада, иногда бывали и «уездные люди», т. е. представители вольного крестьянства. Этим-то, вероятно, и можно объяснить, почему идеолог боярства Курбский ратовал за то, чтобы царь «искал… совета… и у всенародных человек». [417] Цит по: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 213.