Юрий Ткачевский - Избранные труды

П. Мшвениерадзе считает особенно несправедливым прерывание сроков давности в конце их исчисления, вследствие чего давностный срок может быть чуть ли не удвоен. [113] См. там же, с. 141. Но ведь это удлинение срока давности зависит от поведения виновного лица. «Повторное совершение преступления всегда рассматривалось в уголовном праве как обстоятельство, свидетельствующее о повышенной общественной опасности лица, – справедливо отмечает В. Е. Смольников. – Поэтому и для решения вопроса о применении давности не может не учитываться, совершено ли лицом новое преступление или нет». [114] Смольников В. Е. Давность в уголовном праве, с. 77.

Течение давности в соответствии с ч. III ст. 41 Основ прерывает только то преступление, за совершение которого возможно назначение лишения свободы на срок свыше двух лет. Это преступление может быть как умышленным, так и неосторожным. По подсчетам С. Г. Келиной, в УК РСФСР 50,9 % статей Особенной части предусматривают максимум наказания до двух лет лишения свободы. Если исключить государственные и воинские преступления, то этот процент будет равен 73,9. [115] См.: Келина С. Г. Теоретические вопросы освобождения от уголовной ответственности, с. 215. Таким образом, действующее законодательство прерыв давности предусматривает в относительно редких случаях. К тому же установление в качестве обязательного признака прерывания срока давности совершения нового преступления, караемого лишением свободы на срок свыше двух лет, может создать ситуацию, противоречащую основанию применения давности – отпадению или снижению общественной опасности лица.

Ведь в ряде ситуаций совершение нового, даже более опасного, преступления, но наказываемого менее тяжким наказанием, чем лишение свободы на срок свыше двух лет, не прерывает течение давности, хотя и свидетельствует о повышении общественной опасности лица. С. Г. Келина иллюстрирует это следующими выводами. Если, например, давностный срок течет после совершения лицом угрозы убийством (максимум наказания по ст. 207 УК равен лишению свободы на срок до шести месяцев), то совершение в течение одного года более тяжкого преступления – угрозы убийством должностному лицу или общественному работнику (ч. I ст. 193 УК карается лишением свободы на срок до двух лет), а также многих иных преступлений, например кражи личного имущества, мошенничества, спекуляции, караемых по закону лишением свободы на срок до двух лет (ч. I ст. 144; ч. I ст. 147; ч. I ст. 154; ч. I и II ст. 208 УК), не прерывает течение давностного срока. [116] Там же, с. 214.

Основываясь на приведенных соображениях, С. Г. Келина считает целесообразным установить в законе в качестве основания, прерывающего течение срока давности, совершение любого умышленного преступления, влекущего по закону назначение наказания в виде лишения свободы. При этом она исходит из того, что совершение неосторожных преступлений «не всегда свидетельствует о дальнейшем антиобщественном развитии личности». [117] Там же, с. 215.

В основном это предложение представляется приемлемым. Если именно так сформулировать правила прерывания срок давности, то значительное число рассмотренных выше случаев несоответствия действующего закона основанию применения давности отпадает. Но не во всех случаях. Следовательно, предложение С. Г. Келиной не универсально. Возьмем хотя бы оскорбление. Допустим, лицо совершило это преступление без квалифицирующих обстоятельств, что влечет за собой возможность назначения наказания в виде исправительных работ на срок до шести месяцев, или штраф до пятидесяти рублей, или возложение обязанности загладить причиненный вред, или общественное порицание, либо меры общественного воздействия. В течение срока давности это же лицо вновь совершило оскорбление, но более тяжкое – в печати, караемое исправительными работами на срок до одного года или штраф до ста рублей. Если принять предложение С. Г. Келиной, то совершение второго более тяжкого преступления не прервет срок давности за первое оскорбление. Справедливо ли это? Конечно нет! Поэтому может быть целесообразно дополнить предложение С. Г. Келиной еще одним правилом (оно устанавливалось ст. 10 Основных начал 1924 г.), в соответствии с которым для применения давности предусматривалось несовершение однородного или не менее тяжкого преступления. Понятия однородного и не менее тяжкого преступления сложны, и на практике при их определении возникали известные трудности. Но преодоление их возможно. А вместе с тем введение понятий «менее тяжкое» и «однородное» преступление в институт давности представляется целесообразным.

В части IV ст. 41 Основ предусмотрен еще один случай прерывания давности – совершение любого преступления лицом, скрывшимся от суда и следствия за ранее содеянное. Такое лицо активно препятствует осуществлению правосудия, поэтому в качестве обстоятельства, прерывающего течение давности, и предусмотрено совершение любого преступления. К лицу, скрывающемуся от следствия или суда, закон предъявляет повышенные требования.

К. К. Вавилов предлагает считать обстоятельством, прерывающим течение давности, совершение любого нового преступления. [118] См.: Вавилов К. К. Основания освобождения от уголовной ответственности по советскому уголовному праву. Автореф. канд. дис. Л., 1963, с. 17. Это весьма радикальная позиция не во всех случаях будет достаточно гибкой и справедливой. Представим себе такой случай: лицо было виновато в незаконной охоте (ч. 1 ст. 166 УК) и в течение годичного срока давности оскорбило какое-либо лицо (умышленное, но несравненно менее тяжкое преступление, чем незаконная охота). Если встать на точку зрения К. К. Вавилова, то срок давности должен прерываться. Но свидетельствует ли вновь совершенное преступление об увеличении общественной опасности лица? Думается, что дать категорический ответ на этот вопрос нельзя. Тем более далеко не во всех случаях совершение нетяжких неосторожных преступлений может явиться основанием прерывания срока давности.

Следует иметь в виду, что течение давности привлечения к уголовной ответственности может прерываться не один, а несколько раз.

Исходя из основания применения давности, при отпадении или существенном уменьшении общественной опасности лица, законодатель устанавливает институт приостанавливания давностного срока в тех случаях, когда лицо, совершившее преступление, скроется от следствия или суда. Приостанавливание срока давности заключается в том, что с того момента, когда лицо, совершившее преступление, скроется от следствия или суда, течение давности приостанавливается и вновь начинается лишь при задержании преступника или явки его с повинной. Однако это приостанавливание срока давности, как уже отмечалось, не бесконечно. Его максимальная продолжительность вместе с тем сроком давности, который имел место до ее приостанавливания, не может быть больше 15 лет, если, конечно, давность не прерывалась совершением любого нового преступления. Следовательно, в срок давности не включается то время, в течение которого лицо уклонялось от следствия и суда.