Александр Аверин - Истина и судебная достоверность

Данное уголовное дело не только было возбуждено, не только закончено с утверждением обвинительного заключения прокурором, но и дошло до суда. Несуразность обвинения была столь очевидна, что защитник, появившийся в уголовном процессе по инициативе суда, постарался на первом этапе разобраться в причинах возникновения дела, которое, как выяснилось, было необходимо налоговой полиции «для галочки», поскольку показатели работы (в плане «выхода» дел) были неудовлетворительными. Самое интересное, налоговой полиции для отчетности важен был только факт поступления дела в суд, а все остальное безразлично.

На первоначальном этапе участия в судебном процессе защитнику не удалось убедить прокурора отказаться от поддержания обвинения. Суд в рамках изучения дела вынужден был провести бухгалтерско-экономическую экспертизу для выяснения обстоятельств, касающихся объективной стороны состава преступления (действительно ли в результате деятельности данного предприятия в рамках водоснабжения и водоотведения был извлечен доход в особо крупном размере). Проведение этой объемной экспертизы обошлось налогоплательщикам не в один десяток тысяч рублей. После того как дело после экспертизы возвратилось в суд, защита предприняла очередную попытку убедить прокурора отказаться от поддержания обвинения.

Доводы о том, что согласно заключению проведенной экспертизы никакого извлечения дохода от обозначенной деятельности не было, что прокурор лично не имел касательства ни к возбуждению дела, ни к утверждению обвинительного заключения, что в действиях К. нет ни субъективной, ни объективной стороны состава инкриминируемого преступления, что начальник МП ЖКХ, получив предынфарктное состояние, уже уволился с работы по состоянию здоровья – не могли повлиять на непреклонность прокурора, утверждавшего, что с формальной точки зрения преступление совершено. В дополнение к указанным доводам защитой было заявлено, что К. не имел права прекращать водоснабжение и водоотведение, что даже при наличии формальных признаков предъявленного обвинения он действовал бы в состоянии крайней необходимости (ч. 1 ст. 39 УК РФ). Приведенные обоснования поколебали позицию прокурора, а окончательным доводом, полностью убедившим прокурора отказаться от поддержания государственного обвинения, послужило заявление защитника (!), что по данному уголовному делу в качестве адвоката он участвует совершенно бесплатно, проявляя научно-практический интерес, в связи с чем будет бороться за единственно законный результат – вынесение оправдательного приговора – до конца, независимо от личных, временных и материальных затрат.

В ходе дискуссии (проходившей, естественно, за рамками судебного процесса), на вопрос прокурору: чем вызвано его упорство в нежелании отказаться от очевидного юридического абсурда, был получен ответ: любой факт отказа прокурора от поддержания обвинения (за исключением случаев, связанных с декриминализацией деяния), считается на уровне Владимирской областной прокуратуры чуть ли не дисциплинарным проступком, свидетельствующим либо о плохой работе прокурора на стадии предварительного следствия, в том числе на стадии утверждения обвинительного заключения, либо в суде. Примечательно, что практически в это же время прозвучало заявление Генерального прокурора страны о том, что судебная практика знает еще мало примеров вынесения оправдательных приговоров и что это явление, присущее всем демократическим странам, должно перейти в правоприменительную практику российских судов и восприниматься естественно. Как не вспомнить поговорку про уста и мед?

Таким образом, юридическое познание следователя в рамках конкретного уголовного дела осуществляется не в отрыве от существующих жизненных реалий, а в условиях жесткого прессинга «палочной» системы учета и отчетности, принципа «результативности» следствия, жесточайшего цейтнота и т. д. Все эти условия оказывают реальное воздействие на процесс юридического познания, осуществляемого следователем в рамках конкретного уголовного дела.

Вместе с тем следователь в процессе юридического познания должен составить мысленный образ жизненного события, имевшего место в прошлом. Этот мысленный образ идеален, поскольку реально само жизненное событие уже не существует. Знать наверняка, каким оно было, следователь не может, поскольку имеет доступ только к его следам, сохранившимся на момент юридического познания. Изучив следы, оставленные произошедшим жизненным событием (как результат отражения в природе взаимодействия двух и более объектов), следователь может выдвинуть одно или несколько предположений о существе произошедшего (выдвинуть версии). После этого в процессе юридического познания следователь должен исследовать… Что? Жизненное событие, имевшее место в прошлом? Это сделать невозможно, поскольку исследовать можно лишь реальность. Прошлое можно лишь представить с определенной долей вероятности, опираясь на те факты, которые имеются реально и непосредственно были с ним связаны.

Таким образом, предметом исследования в процессе юридического познания для следователя будет являться версия (версии) произошедшего ранее жизненного события, а не само событие. Версии могут быть самыми разнообразными, в некоторых случаях представляющими произошедшее жизненное событие с диаметрально противоположных сторон. В ходе исследования версий произошедшего ранее события следователь должен определить, являются ли какие-нибудь из имеющихся в его распоряжении фактов следами события (отражением взаимодействия нескольких объектов действительности в рамках происходившего ранее события). Уже на этой стадии познания какие-то факты оказываются значимы для одной версии и совершенно бесполезны для другой, хотя речь идет о мысленной реконструкции одного и того же события.

На этой стадии юридического познания следователь выдвигает версии в качестве средства познания случившегося события. Количество выдвинутых следователем версий зависит не только от «объективных факторов», имеющих как юридическое свойство (нормы уголовного права, различные проявления уголовной правоприменительной практики, примеры аналогичных событий, методические разработки и рекомендации по проверке версий в аналогичных случаях и т. п.), так и обыденное свойство (жизненный опыт следователя и лиц, находящихся в окружении следователя, литературные произведения, особенно детективного жанра, в том числе экранизированные, и т. п.), но и от «субъективного фактора», проявляющегося в жизненных реалиях, в которых находится следователь, влияющих на его профессиональное мышление (чрезмерная загруженность, сложившиеся по месту работы правоприменительные традиции, общественное звучание исследуемого события, требующее, как правило, немедленного обнародования информации о поимке преступника, и т. и.). «Субъективный фактор» не обязательно негативно влияет на процесс юридического познания, но всегда оказывает реальное воздействие на следователя при выработке им версий произошедшего события. Выдвинутые версии подвергаются на основе имеющихся фактов исследованию с целью получения знания в виде представления, которое должно с достаточно высокой степенью вероятности отражать произошедшее событие. Данное представление должно получить как юридическое обоснование, так и логическое. Но каким образом одна из версий может стать таким представлением?