Сергей Чернов - Конституционно-правовое регулирование отношений между Российской Федерации и ее субъектами

В Конституции РФ впервые обозначены права коренных малочисленных народов (ст. 69). Выделяются они и в ряде федеральных законов (о земле, недрах, животном мире, особо охраняемых территориях и др.), а также в конституциях, уставах и законах субъектов Федерации. Федеральный закон «Об основах государственного регулирования социально-экономического развития Севера Российской Федерации» [182] См.: Российская газета. 1996. 2 июля. от 19 июня 1996 г. перечисляет, например, коренные малочисленные народы Севера (всего по переписи населения 1989 г. их было 26).

Протекционизм относительно коренных народов, как правило, – типичная политика современных демократических государств. Данная позиция интересна для нашего исследования, так как она может быть соотнесена с положением вепсов на территории Республики Карелия.

Возвращаясь к определению суверенитета, можно сослаться на определения, которые приводили виднейшие ученые-юристы России в начале 90‑х гг. Так, академик В. Н. Кудрявцев в статье «Декларации о суверенитете и Союзный договор», опубликованной в «Правде» 1 августа 1990 г., осудив некорректное и чрезмерно широкое употребление термина «суверенитет», подчеркнул необходимость соблюдения «юридической симметрии». Кроме того, он отметил: «…суверенность гражданина… это краеугольный камень республиканской и союзной государственности» [183] Кудрявцев В . Декларации о суверенитете и Союзный договор // Правда. 1990. 1 авг. .

Несколько раньше С. С. Алексеев указал на существование в печати многочисленных и нередко противоречивых суждений, авторы которых не определяют, в каком значении они употребляют суверенитет, не принимая в расчет, что речь идет о теоретически весьма сложном и многозначном научном понятии. Эмоциональные броские формулы и штампы, прямо заявляет С. С. Алексеев, «подменяют квалифицированный разбор существа дела, опирающийся на законы науки» [184] Алексеев С. С. Ставка слишком велика // Известия. 1990. 12 янв. .

Анализ суверенитета как понятия и принципа, подчеркивает он, должен подкрепляться адекватными государственно-правовыми характеристиками. Нарушение и несоблюдение этого требования приводят, например, к рассуждениям, в которых «получается, что «абсолютность национального суверенитета» вдруг стала «абсолютностью суверенитета государственного». Такое далекое от науки отношение к суверенитету, по его мнению, объективно способствовало тому, что возникло «всеобщее и нарастающее разрушение государственности» [185] Там же. .

Главный отличительный признак федеративного устройства заключается в двухуровневой организации функционирования государственной власти. Однако сколь отличающимися ни были политико-правовые формы отражения этого признака через наименование и объем конституционно закрепленной компетенции каждого члена федерации, решающим критерием и основным вопросом выступает установление статуса последнего с точки зрения возможности его квалификации именно как суверенного государства.

Федерализм многих современных государств, особенно латиноамериканских, как подчеркивал Ж.-Ф. Обер, является «чисто формальным» [186] См.: Aubert J.-F . Essai sur le federalisme // Rev. Du droit publ. Et a l,etranger. P., 1963. T. 79, № 3. P. 400–452. , но для федераций, исторически сложившихся в результате реального объединения, их составные части имеют практически весь набор государственной атрибутики, в том числе и три решающие и обязательные объективные характеристики государства – самостоятельное осуществление государственной власти, хотя и в конституционно ограниченных пределах, собственную территорию и собственное население. Только в этом случае и возникает проблема государственного суверенитета в федерации, суть которой – в установлении наличия качеств суверенного субъекта по отношению к двум уровням или формам государственности, т. е. федеральному целому и составным частям. Теоретиками-государствоведами XIX в. были предложены три варианта решения этой проблемы.

Первый сводился к тому, что настоящие федерации сложились на основе добровольного объединения совершенно независимых государств. Следовательно, их надо считать единственными субъектами суверенитета. Такое объяснение было распространено среди исследователей в Швейцарии и США. Но изъятие в этих странах в XVIII в. из конституций статей о праве членов федераций на односторонний выход окончательно лишило сторонников подобного взгляда возможности и впредь отстаивать свою позицию.

Второй вариант разрабатывался американскими и немецкими исследователями, которые считали, что субъектом государственного суверенитета может быть только федерация в целом. Согласно его сторонникам, всякое иное объяснение будет находиться в противоречии с принципом единства суверенной власти. Однако эта теория имеет определенные трудности, связанные с фактом самостоятельного осуществления государственной власти субъектами федерации [187] Суверенитет в федеративном государстве. С. 31. .

Третий вариант является компромиссным, он означает, что субъектом суверенитета в федерации одновременно выступают само федеральное государство и его государства-члены. Суверенитет каждого из них хотя и выглядит частичным, но в полном объеме осуществляется в рамках собственной компетенции. Эта концепция основана на разделении, или расщеплении суверенитета и поэтому находится в очередном противоречии с принципом единства и полноты суверенитета [188] Там же. С. 31. .

Теоретическая уязвимость и неприемлемость всех трех вариантов привела некоторых ученых к мысли о том, что проблема государственного суверенитета юридически неразрешима.

Известный французский юрист начала XX в. Л. Дюги в своей главной работе «Конституционное право. Общая теория» писал: «Каково бы ни было понятие, составленное относительно суверенитета, нельзя… создать юридически удовлетворительную конструкцию федерального государства» [189] См.: Дюги Л . Конституционное право. Общая теория государства. М., 1908. Х. С. 194. .

Российский правовед Н. И. Палиенко считал, что «суверенитет – не сама государственная власть, но лишь определенное свойство ее, в силу которого она является высшей и независимой правовой властью… Если мы называем такое-то государство суверенным, то этим мы выражаем, что оно обладает в пределах своей территории высшей и независимой властью. В этих пределах суверенная государственная власть не имеет ни равной себе, ни высшей над собой правовой власти» [190] Палиенко Н. И . Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое закрепление // Конституционное право. Ч. 2: Конституционно-правовая мысль XIX–XX вв.: Хрестоматия по общему конституционному праву. М., 1994. С. 65. . Палиенко подчеркивал: «Двух суверенных властей в одном и том же государстве не может быть. Это логически вытекает… не только из природы государства, но из самого понятия суверенитета как высшей, самой высокой власти в государственной сфере… Суверенное государство в своем властвовании определяется… исключительно своей собственной волей и своим собственным правопорядком. Если бы его властвование определялось обязательными правовыми нормами другого союза, то оно было бы подчиненным, и государство не было бы суверенным. Мы можем поэтому определить юридическую сущность суверенитета как властвование исключительно в силу собственного права» [191] Там же. С. 66. .