Татьяна Балашова - Конституционно-правовые проблемы формирования миграционной политики

Российские специалисты считают, что после 1989 г. миграция на территории бывшего Советского Союза существенно отклонилась от широко распространенных ранее образцов и что в основании нынешнего массового перераспределения населения лежат этнические чувства. [95] Zayonchkovskaya Zh., Kocharyan A., Vitkovskaya G. Forced migration and ethnic processes in the former Soviet Union // R. Black and V. Robinson (eds.). Geography and Refugees. Patterns and Processes of Change. London and New York, 1993. P. 207. Такой точки зрения придерживается Н. Масанов, исследующий связи между этничностью и движением населения в независимом Казахстане. Основной вывод Масанова заключается в том, что национальное государство в Казахстане все больше становится государством этнократическим, и это подталкивает людей нетитульной национальности, особенно русских, к миграции из страны. Утверждая, что постсоветские образцы миграции определяются совокупностью политических и институциональных структур, которые «выдавливают» определенные этнические общности и поддерживают тенденцию к их возвращению на историческую родину и к национальной изоляции остающихся, этот и другие авторы по существу приближаются к структуралистской точке зрения. Но в то же время, подчеркивая значимость для людей их этнической принадлежности, они тем самым отводят значительную роль «агентам».

Однако роль «агентов» исследована слабо. Причина заключается, видимо, в том, что до сих пор чаще проводилось четкое различие между политической (недобровольной) и экономической (добровольной) миграцией на уровне миграционного режима. [96] Pilkington H. Migration, Displacement and Identity in Post-Soviet Russia. London and New York, 1998. P. 14–18. Вопрос о том, можно ли четко отделить один вид миграции от другого, сам по себе является спорным. Анализируя поведение беженцев, Кунц предложил несколько его моделей и назвал их «подвижными» (kinetic). У них есть «общий знаменатель» – ощущение людьми утраты контроля над собственной судьбой. «Перемещение представляет собой реакцию людей на какие-то события, поэтому граница между политическими беженцами и теми, кто не удовлетворен своим экономическим положением, действительно может быть расплывчатой. И все же следует обращать внимание как на важность индивидуального решения о миграции, так и на давление социальных сил, результатом которого оказывается стремление эмигрировать». [97] Richmond A. Sociological theories of international migration: The case of refugees // Current Sociology. 1988. Vol. 36. No. 2. P. 14.

Теоретическое осмысление международной миграции зачастую ведется в рамках неоклассического подхода, берущего свое начало в теории развивающихся экономик. Этот подход применяется как на макроуровне (когда решающая роль отводится различиям по уровню заработной платы и возможностям занятости между разными регионами мира), так и на микроуровне (когда главным считается рациональное решение индивида). Хотя эти объяснения причин межстрановых перемещений населения кажутся вполне очевидными, они подвергаются серьезной критике.

Объяснения миграции с акцентом на «агентах» успешны в том смысле, что помогают понять роль индивида как деятельного протагониста миграционного процесса. Но в них вовсе не рассматривается сложное воздействие институциональных и иных внешних по отношению к мигранту обстоятельств его индивидуального выбора. Тем не менее, поскольку эти модели разрабатывались для того, чтобы понять природу трудовых миграций и их роль в экономическом развитии, они получили распространение и при изучении миграций в бывшем Советском Союзе. Хотя вызывает некоторое удивление то обстоятельство, что миграция советского периода (со всем его тоталитаристским своеобразием) исследуется с помощью стандартной западной модели «толчка – притяжения».

Трактовка нынешнего миграционного притока в Россию как результата индивидуальных и экономически рациональных решений основывается на двух соображениях. Первое заключается в том, что по сравнению с большинством бывших советских республик Россия все еще выглядит относительно преуспевающей в экономическом отношении. Второе сводится к тому, что и в дореволюционное, и в советское время переселение русских на территории этих республик по самой своей природе вписывалось в процесс колонизации и модернизации окраин посредством свободного перелива рабочей силы в рамках единого имперского/советского рынка труда. А это объяснение, в свою очередь, побуждает к тому, чтобы видеть в сегодняшних миграционных тенденциях естественное завершение модернизационного процесса – возвратное постколониальное движение населения.

Р. Льюис и Р. Роулэнд утверждают, что основные миграционные потоки в СССР были следствием осуществления индивидуальных устремлений. Миграция, как они полагают, была в основном добровольной и в значительной степени неорганизованной. [98] Lewis R., Rowland R. Population Redistribution in the USSR: Its Impact on Society 1897–1977. New York, 1979. P. 15–19. Быстрая индустриализация привела к радикальному перераспределению советского населения – но на основе свободной миграции, а коллективизация, голод и войны хотя и сорвали с места массу людей, но этот процесс не предусматривался планами правительства. Таким образом, пусть власть и оказывала некоторое влияние на миграцию, преобладали в советский период ничем не стесняемые передвижения населения. [99] Ibid. P. 27. Правда, эти авторы признают наличие в СССР принудительной миграции людей, осужденных по политическим мотивам и за уголовные преступления, а также призванных в армию; но в целом они в своей трактовке советской миграции явно отдают предпочтение «агентам», а не «структурам». Более того, хотя сейчас мы имеем дело с настоящим «кризисом перемещений», т. е. резким увеличением числа недобровольных мигрантов, Роулэнд не хочет отказываться от своих первоначальных положений. В частности, объясняя тот факт, что нарастание в конце 80-х – начале 90-х гг. миграции в Россию было, в первую очередь, следствием притока русских из южных республик, он заостряет внимание на подъеме образовательного уровня мусульманских народов СССР, за счет чего они в большем объеме, чем прежде, могли поставлять на рынок труда квалифицированную рабочую силу, и это снизило потребность в русских. [100] Rowland R. Regional migration in the former Soviet Union during the 1980s: The resurgence of European regions // R. King (ed.). The New Geography of European Migrations. London, 1993. P. 171–172. В своей работе (1979 г.) Р. Роулэнд и Р. Льюис даже предвосхитили позднейший всплеск миграции в Россию и ошиблись лишь в том, что в действительности источником притока из южных республик стали не столько этнические русские и русскоязычные, сколько представители их титульных национальностей.

Б. Мичнек и Д. Плейн в своем истолковании тенденций постсоветской миграции также отдают предпочтение «агентам». Для периода 1989–1992 гг. они отмечают четыре важных изменения в миграционном процессе: