Фридрих Карл фон Савиньи - Обязательственное право

Д. Особенные отношения искового права.

9. Ошибочное освобождение должника по решению, вступившему в законную силу.Не может быть и спора, что подобный должник против всякого дальнейшего иска обеспечивается законным возражением (exceptio), но со времен глоссаторов и доныне, напротив, сильно оспаривался вопрос: продолжается ли после такого освобождена naturalis obligatio? Высказываясь за продолжение naturalis obligatio [165] Ср. System, т. 5, § 249 с, § 250 g. Одно место в L. 8, § 1 ratam rem (46. 8), которое будет иметь значение при разрешении этого вопроса, на самом деле относится не сюда, но к процессуальной давности, о которой говорится ниже; им мы воспользуемся в своем месте. , я должен предварительно заметить, что последствия ее, благодаря особенной природе упомянутого возражения (exceptio), представляются менее совершенными, нежели во многих других случаях; обстоятельство, на которое было обращено внимание уже выше, в конце § 8.

За продолжение говорит прежде всего общий принцип. Непоколебимость ошибочного судебного решения, вступившего в законную силу, основана на чисто положительном учреждении и чужда jus gentium (§ 5 i).

Косвенным образом, но несомненно это признано в одном месте институций, по которому exceptio rei judicatae не основана, подобно другим эксцепциям, на свойственной jus gentium aequitas [166] В §§ 1–4 J. de except (4. 12) при целом ряде ехceptiones, каковы ехceptiones doli, metus, pacti, jurisjurandi, постоянно приводится в виде их основания: quia iniquum est, eum condemnari; и в самом деле, все эти ехceptiones основаны на naturalis aequitas, на jus gentium. За ними, в § 5, следует exceptio rei judicatae, где без упоминания об iniquum, с явным разграничением от предшествующего места, говорится просто: debes per exceptionem rei judicatae adjuvari (Ср. System, т. 5, § 248 с). Совершенно ошибочно некоторые из новейших писателей понимают это место институций в том смысле, что доказательная сила его заключается в словах: nihilominus obligatio durat, ибо совершенно то же выражение находится (в разнообразных применениях) и в предшествующих, параграфах, при таких exceptiones, когда, конечно, не продолжалась никакая naturalis obligatio, а потому это выражение вообще относится не к продолжению, а скорее к совершенно отличным от него и противоположным явлениям прекращения, наступающим ipso jure или per exceptionem. .

Но еще важнее для нас целый ряд текстов, в которых высказаны применительно к разбираемому случаю либо прямо существование naturalis obligatio, либо те или другие особенные ее последствия.

Важнейшим из упомянутых текстов обеими партиями искони признавалось обсуждение Па вл ом следующего казуса [167] L. 60 pr. de cond. ind. (12. 6). .

Julianus verum debitorem post litem contestatam, manente adhuc judicio, negabat solventem repetere posse, quia nec absolutus, nec condenmatus repetere posset. Licet enim absolutus sit, natura tamen debitor permanet; similemque esse ei dicit, qui ita promisit: sive navis ex Asia venerit, sive non venerit, quia ex una causa alterius solutionis origo proficiscitur.

Попытаюсь, прежде всего, изложить прямой и несомненный буквальный смысл цитаты.

К действительному должнику предъявлен иск; он уплачивает после litis contestatio, впрочем, до постановления решения, и вскоре после того, но в тот же промежуток времени, хочет требовать уплаченное обратно.

В обратном требовании отказывает ему Юлиан (с которым молчаливо соглашается и Павел).

Видимое основание к обратному требованию, предполагаемое на стороне должника и опровергаемое в приведенном тексте, заключается в следующем: кто уплачивает (по ошибке) долг, обусловленный наступлением известного события, тот может требовать его обратно потому, что такой долг, в момент требования, не есть еще долг, и, смотря по фактическим последствиям, может быть безусловно существующим долгом и безусловно несуществующим [168] L. 16 pr.; L. 18 de cond ind. (12. 6). .

С подобным-то условным должником стоит, кажется, на одной линии и упомянутый ответчик, ибо в случае обвинения он будет признан должным, в случае освобождения – не должным; но которое из этих двух последствий наступит, в данную минуту еще совершенно неизвестно и сомнительно. Это-то видимое основание Юлиан подрывает следующим соображением. Освобождение ни в одном из случаев не превращает существующего долга в несуществующий, так как действительный должник (который здесь не предполагается) продолжает оставаться и после освобождения в naturalis obligatio (natura debitor permanet), а этого совершенно достаточно для исключения обратного требования (condictio) [169] Некоторые писатели без всякой нужды усложняют вопрос, связывая с ним другой: не погашается ли с совершением платежа и naturalis obligatio и вследствие этого не становится ли необходимою absolutio. Юлиан вовсе не спрашивает о влиянии этого платежа на прежний долг, а только о том: исключается ли до платежа, следовательно независимо от него, существование действительного, верного долга простым предположением возможного освобождения. Он ставит такой вопрос для того, чтобы затем решить: было ли это debitum или indebitum solutum, из которых последнее и есть главное условие condictionis indebiti. . Вышеупомянутый должник стоит скорее на одной линии с тем, кто обещает что-либо под двумя альтернативными условиями, состоящими в отношении противоречия. Одно из них непременно должно наступить, а потому обещание, по буквальному выражению условное, на самом деле безусловно.

Из предложенного объяснения цитаты, опирающегося на точную передачу буквального смысла и внутреннюю связь идей, можно сделать два несомненных вывода. Во-первых, продолжение naturalis obligatio после освобождения действительного должника; во-вторых, устранение condictionis indebiti, представляющееся везде вернейшим признаком и преимущественнейшим последствием истинной naturalis obligatio.

Из последовательного хода мысли очевидно, что Юлиан отрицает претензию на condictio единственно на этом основании, не различая, совершилась ли уже уплата в данный момент во время процесса (как здесь и предполагалось) или же после несправедливого освобождения; к обоим случаям одинаково применяется основание natura debitor permanet. Уже одним этим соображением весь наш вопрос решается настолько удовлетворительно, что мы, собственно говоря, можем обойтись без всяких других подтверждающих его цитат. Тем не менее, однако, должны быть взвешены порознь как приведенные уже основания, так и противоположные им. Но прежде, нежели перейдем к оценке тех и других, нужно еще особо рассмотреть, при какой именно фактической обстановке обсуждал Юлиан решенный им казус. Простейшая и ближайшая обстановка представляется следующей: привлеченный к суду действительный должник убедился во время процесса в своей неправоте и совершил платеж; вскоре после того он стал сожалеть об этом, рассчитывая на возможное освобождение от долга. И вот он хочет предъявить condictio indebiti, но Юлиан отказывает ему в ней.

Вышеизложенное решение вопроса остается и для этого случая справедливым, но приведенные основания вовсе не идут к нему и потому мы можем смело утверждать, что Юлиан рассматривал весь казус не в этом простейшем виде.