Фридрих Карл фон Савиньи - Обязательственное право

Наконец, нужно еще упомянуть о компенсации в этом отношении. Претензия может быть компенсирована даже после несправедливого освобождающего решения потому, что для этой цели считается пригодным всякое неисковое обязательство [179] См. выше § 8, i. На самом деле мы не в состоянии привести указания на такую возможность компенсации. В особенности сюда не подходит L. 2 С. de comp. (4. 31), которая, конечно, может быть объясняема различным образом и даже подвергалась уже толкованию. Объяснение ее, основанное на внутреннем смысле, таково: кто совершает платеж вследствие решения, вступившего в законную силу, тот ни в каком случае не может требовать обратно уплаченного (хотя бы даже он в данный момент желал доказать несуществование долга), и, следовательно, также не может пользоваться этим обратным требованием как средством для компенсации. Но если он еще не уплатил и будет понуждаем к платежу через judicati actio, то, без сомнения, может противопоставить иску принадлежащую ему (другую) встречную претензию в виде компенсации. . Если же ответчик желает осуществить компенсацию через doli exceptio, то последняя может быть опровергнута посредством replicatio rei judicatae, при чем, следовательно, опять проявится весьма ограниченное действие той продолжающейся naturalis obligatio, на которую было уже указано выше (в конце § 8).

В течение всего предыдущего исследования последствия несправедливого освобождения были взвешиваемы исключительно с точки зрения Юстинианового права, именно в форме exception rei judicatae; в интересах полноты бросим еще взгляд на древнейшее право.

Здесь обстоятельства сложилась так, что именно в важнейших и более выдающихся случаях последствия освобождения были далеко решительнее.

Так, если в каком-либо legitimum judicium формула предъявленного иска имела juris civilis intentio, то exceptio rei judicatae была бесполезна потому, что сначала litis-contestatio, а затем новое решение разрушало все прежние юридические отношения ipso jure [180] Gajus Lib. 4, § 106, 107; Lib. 3, § 180, 181 . Эта строжайшая форма выступала именно во всех процессах, производившихся в Риме по займу, стипуляциям и другим контрактам. . Таким образом, действительный должник, освобожденный по ошибке, становился уже свободным ipso jure; и вот спрашивается: в каком отношении находится этот последний факт к вопросу о продолжительности naturalis obligatio? Можно бы предположить, что сказанное безусловное действие решения совершенно уничтожало в этом случае и naturalis obligatio. Хотя мы не имеем никаких указаний на такой вывод, но предположение это, как в высшей степени неправдоподобное, все-таки должно быть отвергнуто. Дело в том, что упомянутая здесь юридическая форма далеко превосходила своим положительным характером даже принцип непоколебимости несправедливого решения, вступившего в законную силу, и была, следовательно, совершенно чужда jus gentium, а потому мы должны прямо допустить, что в древнем праве naturalis obligatio продолжалась даже в указанных выше строгих случаях и что exceptio rei judicatae, игравшая в прочих процессах роль суррогата погашения и уцелевшая в новейшем праве, в этом именно пункте вовсе не отличалась от вышеупомянутой более строгой юридической формы.

Было бы еще несообразнее предположить различие в древнем праве обеих этих юридических форм и действие их в противоположном направлении. Такое предположение имело бы тот смысл, что в случаях строгого процесса допускалось продолжение naturalis obligatio против освобожденного, тогда как в прочих случаях, менее формальных, naturalis obligatio разрушалась освобождающим решением, что противоречит всякой аналогии естественного развития права. Строгий институт древности, подчинявшийся букве, производил бы в таком случае менее решительное действие, относясь терпимее к jus gentium, нежели более свободный институт новейшего времени, развившийся под несомненным влиянием свободных воззрений юристов.

Теперь я возвращусь к началу всего исследования с целью указать на отношение других юристов к нашему спорному вопросу. До новейшего времени на вопрос этот было потрачено много труда и таланта; оба мнения имеют на своей стороне известных представителей.

Против продолжения naturalis obligatio высказались Вангеров, Пфордтен и Вэхтер [181] Vangerow , т. 1 (1839), § 173, где приведены также и многие из прежних писателей. Рfordten в Archiv für civil. Praxis, т. 24 (1841), стр. 108–153, и Pfordten diss. de obligationis civilis in naturalem transitu (Lips. 1843), § 7; Wächter Erörterungen, т. 3 (1846), стр. 27–34. . Из них в особенности Пфордтен необыкновенно тщательно отнесся к исследованию, изложив, главным образом, историю отдельных догматических вопросов. Он, как и все другие, признает, что в источниках разобранное нами подробно решение Юлиана (прим. f) составляет средоточие всего исследования, и старается ослабить доказательную силу этого решения в пользу мнения противоположного следующим образом [182] Pfordten, стр. 140–153. . Naturalis obligatio должна была, без сомнения, продолжаться в тех случаях древнейшего права, где освобождение разрушало прежнее право кредитора ipso jure (прим. t); во всех же других случаях – не продолжалась; решение Юлиана относилось к одному из указанных случаев; следовательно, для новейшего права, в котором исчезла специальная юридическая сила этого института, оно не может иметь более значения. Выше я старался доказать, что разграничению случаев, содержащемуся в древнейшем праве, когда решение действовало ipso jure или per exceptionem, нельзя приписывать никакого влияния на продолжение naturalis obligatio, а тем более такого, какое приписывает ему Пфордтен (оно скорее было противоположным). Кроме того, подобное толкование решения Юлиана должно быть всецело отвергнуто еще по двум другим основаниям: во-первых, потому, что предположить такой случай, к которому будто бы относилось решение, будет совершенно произвольно, так как ни одно слово разобранной цитаты не дает к этому повода; во-вторых, мы вынуждены будем тогда допустить, что компиляторы по какой-то невероятной ошибке внесли указание на продолжающееся существование naturalis obligatio в Дигесты, хотя в их время не могло уже представиться ни одного случая для такого существования naturalis obligatio.

За продолжение naturalis obligatio, т. е. за мнение, защищаемое мною, высказались Пухта и Фейн [183] Puchta , Pandekten, § 293; E. Fein , Archiv, т. 26 (1843), стр. 101–200; 359–400, где находится также подробное опровержение Пфордтена, стр. 376. ; середины придерживаются Кирульф и Бухка [184] Kierulff , т. 1 (1839), стр. 43; Buchka , Einflusz des Prozesses, т. 1 (1846), стр. 315 и сл.; т. 2, стр. 200. . Они допускают существование ее по римскому праву, в действующем же праве, по их мнению, должно быть иначе; но как именно и почему – остается неизвестным. Кирульф в особенности порицает римских юристов за допущение ими продолжения naturalis obligatio, что, по его предположению, может быть объяснено только ограниченностью этих юристов, мешавшей им отрешиться от республиканской догмы.