Альфред Жалинский - Избранные труды. Том 3. Уголовная политология. Сравнительное и международное право

Третье. Круг задач конкретизируется перечнем указанных в законе объектов, значимость которых определяется, по мнению большинства специалистов, их местом в перечне охраняемых объектов, содержащемся в ч. 1 ст. 2 УК РФ, и средствами их решения. Большое значение придается тому что на первом месте в действующем УК РФ, в отличие от прежних, указана охрана прав и свобод человека и гражданина. Это перемещение рассматривается как изменение задач УК РФ, что, разумеется, весьма сомнительно, ибо никаких правовых последствий не влечет.

Спорные мнения, касающиеся задач уголовного права, обычно относятся к содержанию, дефиниции и соотношению реализуемых ими функций (охранительной, регулятивной и предупредительной). С практических позиций, чаще всего неявно, споры касаются наиболее болезненного вопроса, а именно определенных задачами уголовного закона пределов уголовно-правового воздействия, т. е. круга уголовно-правовых запретов и жесткости репрессии. Представители жесткого направления считают, что задачи уголовного права должны ситуативно расширяться при возникновении тех или иных трудностей, а репрессия – усиливаться. Представители рационального направления тяготеют к взвешенному определению уголовно-правовых задач на основе анализа их содержания, определенного законодателем.

Подобная полемика ведется во многих странах. Показательным примером можно считать демарш группы видных польских криминалистов – Марека Боярского, Томаша Гжегорчика, Збигнева Хольды, Петра Хофманского, Лешка Кубицкого, Леха К. Папржицкого, Анджея Марека, Софьи Швиды, Влодзимежа Врубля, Станислава Заблоцкого, вышедших из состава Кодификационной комиссии по уголовному праву при Министерстве юстиции Республики Польша, мотивируя это тем, что проекты изменений в уголовном праве приводят «в значительной мере к механическому усилению кары даже за незначительные преступления, а уголовная политика ориентируется на лишение свободы, что противоречит современному пониманию эффективной уголовной политики и не учитывает драматической ситуации в польских учреждениях исполнения наказания» [25] Oświadczenie członkow Komisji Kodyfikacyjnej Prawa Karnego // Państwo i prawo. 2006. Nr. 3. S. 105–106. .

Действующий закон раскрывает основное, «проникающее» значение этого понятия, которое указывает на принципиальные возможности и ограничения уголовного права, определяемые его природой, и влияет – по замыслу законодателя – на правоприменительную практику.

В ч. 1 ст. 2 УК РФ «Задачи Уголовного кодекса Российской Федерации» законодатель использует традиционную, правда, весьма декларативную юридическую конструкцию, которая действительно формулирует внешнюю направленность уголовного права как системы велений на выделенные группы реально существующих социальных ценностей, характеризует его воздействие как позитивное, устанавливает два направления этого воздействия – охрану и предупреждение. Таким образом, по существу, здесь законодателем юридизирована социальная характеристика задач уголовного права, поскольку они связываются с существованием конституционно закрепленных социальных ценностей и отграничиваются от специфически регулятивного действия иных отраслей.

В ч. 2 этой же статьи законодатель ограничивает установленный им же круг задач уголовного права, определяя способы их осуществления, причем именно такие, которые соответствуют природе данной правовой отрасли. Здесь говорится, что для осуществления этих задач действующим Кодексом устанавливаются основание и принципы уголовной ответственности, определяется, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливаются виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений. Нормы ч. 2 ст. 2 УК РФ традиционно соотносятся с методом действия уголовного права. Но способы действия, особенно если они жестко определены, всегда ограничивают более общие задачи, программируют их. Поэтому способы осуществления задач, названных в ч. 1 данной статьи, можно также рассматривать как специфические внутренние задачи уголовного права, реализующие его сущностные черты. Этим подчеркивается то обстоятельство, что нормы уголовного закона рассчитаны как внутренние – на законодателя и на правоприменителя, а как внешние – прежде всего на лиц, которым запрещено определенное поведение. Именно внешние задачи более изменчивы и в большей степени связаны с воздействием на социальную среду. При этом внутренние задачи в первую очередь и отражают специфику уголовного права.

Вместе с тем действительный регулятивный потенциал ст. 2 УК РФ выглядит недостаточным как раз применительно к конкретизации задач уголовного права. Перечень объектов в ч. 1 ст. 2 УК РФ является слишком общим. Он даже не отражает многие группы запретов, содержащихся в Особенной части УК РФ. Сами охраняемые ценности на языке уголовного права не описаны, и уяснить их значение и содержание путем толкования, оставаясь в рамках закона, невозможно. Собственно пределы охраны здесь не определяются. Также не конкретизируется, что можно понимать под предупреждением преступлений. По существу, определение задач уголовного права осуществляется на практике без учета предписаний ч. 1 ст. 2 УК РФ, хотя, разумеется, в соответствии с ч. 2 этой статьи. Такое положение, подчеркнем еще раз, требует доктринальной разработки понятия «задачи уголовного права» для перевода его в норму прямого действия.

В специальной литературе этот вопрос часто связывается с анализом профессионального правосознания. Он, однако, должен вначале исследоваться в доктрине уголовного права.

Понятийный оборот «задачи уголовного права», как показывает изучение практики, обычно рассматривается правоприменителями как определенная декларация, хотя и выраженная в законе. На самом деле это одна из острейших предпосылок практического понимания и реализации уголовного права, которая постоянно является предметом споров или невысказанных сомнений, но не может найти своего окончательного разрешения ни в одной правовой системе. Оптимальное представление о задачах не выработано и применительно к российскому уголовному праву. Многие суждения о них, к сожалению, являются либо неточными, либо бессодержательными.

Реально задачи уголовного права часто понимаются либо под влиянием ситуации, либо слишком широко. Они определяются в конкуренции с иными отраслями права, иными механизмами социального регулирования и выигрывают конкуренцию в зависимости от традиций и актуального состояния социальных процессов, политического положения. Этот подход проявляется также на уровне большой политики и, к сожалению, является общим для многих стран и не представляет собой какую-либо российскую особенность [26] Немецкий юрист Штефан Браум (Braum S.) считает, что политики прежде всего используют уголовное право, чтобы все же восстановить потерянное гражданами доверие к их способности решать социальные проблемы. Едва ли какие-либо общественно-политические дебаты происходят без обращения к уголовному праву. Если какая-либо проблема определяется как «преступность», создается впечатление ее быстрого решения. См. его статьи «К уголовной наказуемости “золотого рукопожатия” по § 266 УК ФРГ»; «“Злоупотребление доверием” – правовые соображения о случае Маннесмана» (на нем. яз.) (Kritischevierteljahresschrift. 2004. S. 67–68). .