Павел Оль - Правопонимание: от плюрализма к двуединству

Человеческий закон Фома Аквинский выводит из вечного закона через закон естественный. В этой связи теолог проводит аналогию с познавательной деятельностью: «как познающий разум делает на основании естественных известных недоказуемых исходных положений выводы в различных науках, знание которых не является для нас естественно присущим, а находится через старание разума, так, необходимым образом, и человеческий разум должен исходить из требований природного закона некоторым образом как из своего рода всеобщих и недоказуемых исходных положений, чтобы более точно принять свое решение. И эти особые частные решения, найденные в соответствии с человеческим разумом, называются человеческими законами…» [187]

Из вышеизложенного представляется возможным сделать вывод, что, несмотря на предлагаемую Аквинатом иерархическую триаду законов, так называемому «природному закону» отводится роль некоего опосредующего звена, которое, по сути, является вспомогательным во всей этой теоретической конструкции. «Природный закон» есть не что иное, как внешнее проявление вечного, божественного закона, который в свою очередь противопоставляется несовершенному закону человеческому. При этом природа не является чем-то вечным и неизменным, она меняется в зависимости от божественного волеизъявления. Таким образом, некоторые положения естественного права могут быть изменены и отменены в соответствии с требованием времени. «Тем самым, – отмечает в этой связи Д. Ллойд, – полностью восстанавливался авторитет созданного человеком права в качестве основного инструмента светского правления. Это достигалось как посредством заполнения пробелов в естественном праве, так и путем дальнейшего развития презюмируемых естественно-правовых принципов, касающихся многих сфер человеческих отношений, которые не подлежали прямому регулированию естественным правом, но в отношении которых оно содержало лишь некие общие указания». [188]

Теоцентрическое мировоззрение Средневековья выступало своего рода идеологическим обоснованием института католической церкви и папства, которые, стремясь сохранить свое влияние, были заинтересованы в сепаратизме и междоусобных войнах.

Поощряемая римской курией феодальная раздробленность существенно препятствовала развитию экономических отношений. [189]Поэтому класс нарождающейся буржуазии выступил в поддержку идей абсолютизма, сильного централизованного государства. «В борьбе со средневековым теократизмом на первый план культуры Ренессанса выступают гуманистические, антропоцентрические мотивы. Презрение к земному естеству заменяется признанием творческих способностей человека, разума, стремления к земному счастью». [190]В эпоху Ренессанса соответственно происходит и качественное смещение акцента в понимании феноменов «право» и «государство», что обусловлено переходом от теоцентрического к антропоцентрическому мировоззрению. По точному выражению К. Маркса, «Макиавелли, Кампанелла, а впоследствии Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций вплоть до Руссо, Фихте и Гегеля стали рассматривать государство человеческими глазами и выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии». [191]

Свойственный Средневековью провиденциализм в политико-правовой мысли Ренессанса постепенно сменяется волюнтаристскими тенденциями. Лейтмотивом ренессансного миропонимания является идея о том, что человек не может слепо следовать «божественному провидению» и должен встать лицом к лицу с действительностью, рассчитывать на свои собственные силы, определяя свою судьбу. Такое восприятие действительности не могло не отразиться на понимании права. Право, в основном отождествляемое с законом, рассматривается как волеизъявление, властное веление господина. Осознанная политико-правовой мыслью необходимость становления централизованных государств предопределяла особую роль монарха как лица, способного воплотить идею абсолютизма в жизнь. Наиболее яркими представителями абсолютистских учений традиционно считаются Н. Макиавелли и Ж. Воден.

В политико-правовой мысли рассматриваемого периода право, отождествляемое с законом, – это, по сути, обеспечиваемая государственным принуждением воля суверена. Такое правопонимание, в частности, получило свое отражение в блестящем по выражению сути высказывании Н. Макиавелли: «Власть государя должна покоиться на крепкой основе, иначе она рухнет. Основой же власти во всех государствах… служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и наоборот, где есть хорошее войско, там хороши законы, поэтому, минуя законы, я перехожу прямо к войску». [192]Религиозным же догматам, занимающим главенствующее место в рамках теократического правовосприятия, Н. Макиавелли «противопоставил в качестве основы политики природу и интересы человека». [193]

Несмотря на обозначенную общую тенденцию в правопонимании Ренессанса, связанную с переоценкой роли волевого фактора, не следует примитивизировать сложный качественный переход от провиденциализма к волюнтаризму в политико-правовой мысли. Божественное начало, безусловно, сохраняется, к нему будут апеллировать и более поздние учения. Но речь идет, прежде всего, о начале неотвратимого вытеснения божественного закона законами человека и природы.

Так, например, Ж. Боден, считающийся основоположником учения о суверенитете и явно склонный к преувеличению воли монарха в процессе регулирования общественных отношений, все-таки отводил важнейшее место провидению. Но божественное начало в его учении постепенно начинает отходить на второй план, уступая место законам природы. Так, по мнению Ж. Бодена, «суверенитет, данный государю на каких-то условиях и налагающий на него какие-то обязательства, не является собственно ни суверенитетом, ни абсолютной властью, если только то и другое при установлении власти государя не происходят от закона бога или природы. Что касается законов божеских и естественных, то им подчинены все государи земли, и не в их власти нарушать эти законы, если они не хотят оказаться повинными в оскорблении божественного величества, объявив войну богу, перед величием которого все монархи мира должны быть рабами и склонять голову в страхе и почтении. Следовательно, абсолютная власть государей и суверенных властителей никоим образом не распространяется на законы бога и природы. Если мы скажем, что абсолютной властью обладает тот, кто не подчиняется законам, то на всем свете не найдется суверенного государя, так как все государи на земле подчинены законам бога и природы и многим человеческим законам, общим всем народам… Однако необходимо, чтобы суверены не подчинялись повелениям других людей и чтобы они могли давать законы подданным и отменять, лишать силы бесполезные законы, заменяя их другими, чего не может совершать тот, кто подчинен законам и людям, которые имеют право ему повелевать». [194]