Игорь Царьков - Развитие правопонимания в европейской традиции права

Помимо этого, учреждения католической церкви строились в строго иерархическом порядке. Смертно все то, что располагается по горизонтали: «Вода живет огня смертью, огонь живет воздуха смертью, воздух живет земли смертью…» Вечна иерархия.

Таким образом, положение «король божьей милостью» отражало две идеи: во-первых, королевский престол угоден Богу, во-вторых, конкретное лицо занимает это место милостью Бога, а не личной заслугой. Государство как учреждение угодно Богу. Запреты и принудительные меры необходимы даже в том случае, если подданные являются законопослушными и не нарушают законов государства, т. е. если бы даже никто не намеревался нарушать правила дорожного движения, эти правила и надзирательные учреждения были бы необходимы, поскольку нарушать правила или не нарушать – это выбор каждого отдельного лица. Но только этим еще не оправдывалась целесообразность политической власти. Государство обязано направлять действия людей к благим целям (целям, угодным Богу).

Поэтому теологическая концепция, с одной стороны, фиксировала ограниченность средств государства для достижения этой цели, т. е. средства оправдываются на основании естественного правопорядка, с другой стороны, определяла меру зависимости светской власти от церкви. Первая часть указывала на то, что если государь имеет право в силу абстрактности и неопределенности правовых максим, такой, например, как «Не убий», определить, какие действия квалифицируются как убийство, а какие нет, то он (государь) ни в коем случае не имеет права принимать законодательство, идущее вразрез с естественным законом. Обществу гарантированы права на оценку законодательства с позиции естественного разума. Вторая часть указывала, что толкование богоугодных истин принадлежит церкви, следовательно, ей принадлежит и контроль за деятельностью государства с позиции вечного закона.

Некоторые современные авторы считают, что средневековые институты коронации и канонизации королей демонстрировали зависимость светской власти как от народа, так и от церкви. Коронация проходила в храме перед Богом, клиром и народом, и ее можно рассматривать как предвосхищение будущего конституционного контроля [112] Nelson J. L. Royal saints and Early Medieval Kingship // Politics and ritual in Early Medieval Europe. – London, 1986. – P. 72–73. . Канонизация, определение монарха в качестве святого, являлась результатом «коллективного действия духовенства и народа» [113] Kemp E. W. Cannonisation and autority in the Western Church. – Owford, 1948. – P. 73. .

В. Ульман усматривает слабость теократической концепции власти в противоречивости статуса короля как феодала, связанного договорным правом со своими вассалами (ограниченность власти естественным правопорядком), и статусом суверена «божьей милостью», свободного от всякого права [114] Ullmann W. Medieval political Thought. – Harmondworth,1975. – P. 250. . Власть по вертикали, восходящая «от народа к суверену», между которыми размещалось естественное право, и власть по нисходящей – «от Бога к суверену», между которыми вставала церковь.

Благодаря этой противоречивости уже Саксонское зерцало, написанное в XIII в., утверждало, что «человек должен противиться своему королю и судье, если тот поступает беззаконно, и должен препятствовать ему во всяком беззаконии, даже если он его родственник или феодальный сеньор. И этим он не нарушает свою присягу на верность» [115] Kern F. Kingship and Law in the Middle Ages. – Oxford, 1939. – P. 83–84. . А такие замечательные юридические документы средневековья, как английская Великая хартия вольностей 1215 г. и венгерская Золотая булла 1222 г., уже конкретизировали различные гражданские, политические, экономические и социальные права.

Монархическая форма правления у всех средневековых мыслителей не вызывала никаких возражений. Она воспринималась как естественная, человеческая форма организации сообщества, поэтому в средние века отсутствовали дискуссии о правильной форме правления, т. е. главным оставалось требование, что какое бы государственное устройство ни было, правители должны чувствовать себя обязанными содействовать общему благу и осуществлять свою деятельность в рамках законности.

В большей степени средневековые авторы использовали понятие «смешанной формы правления», в которой наряду с властью монарха и выполнением административного управления лучшими людьми присутствовала доля общественного контроля, скажем, через выборность части должностных лиц или созыва представителей от общества (парламент). Для описания подобного рода формы правления использовали метафору тела человека. Государство есть подобие органического тела человека, где каждый орган выполняет свое предназначение и нет такого, от которого зависит все.

Таким образом, уже в XII–XIII столетиях в Европе сложилось представление о естественном праве как критерии оценки позитивного права. Правда, если в отношении законности законов королей естественное право не могло ничем помочь, потому что суверенитет королей в силу права и есть естественное право королей, следствие разрешенного противоречия божественного и человеческого права, то в вопросе оценок обычного права оно играло решающую роль, и в случае конфликта обычай должен был уступить законодательному акту, законодательный акт – естественному праву, а естественное право – божественному. Это означает, что обычай, который был самой распространенной формой права, следовало оценивать с точки зрения разума, а если он оказывался неразумным, то его следовало отвергнуть. Таким образом, обычай лишился ореола святости, он мог быть обязательным, а мог и не быть.

Схоластами изобретались изощренные критерии оценки обычая: его длительность, всеобщность, единообразие применения, его разумность, т. е. все те критерии, которые используются и в XX в. Критерий разумности означал соответствие обычая правовым принципам, полученным путем схоластического синтеза противоположных суждений.

Такое понимание естественного права и его соотношения с божественным и человеческим было существенным шагом в развитии не только юридической науки, но и юридической практики. После XII в. в Европе стало известно три формы права: право судей, законодателей и профессоров. Между этими формами существовало своеобразное разделение труда. Законодатель издает законы. Судьи выносят решения на основании интерпретации законов, приспосабливая их к меняющимся потребностям, и могут заполнять пробелы в законодательстве. Профессора разрабатывают общую теорию права в ее системно-логической форме [116] Van Caenegen R. С. Das Recht im Mittelalter. – Miinchen, 1981. – S. 629. . Подобное разделение труда возможно, когда судьи и профессора обладают мерой независимости от законодателя, что, в свою очередь, укреплялось и подтверждалось естественноправовой доктриной средневековья.