Евгений Доля - Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности. Монография

Нельзя признать последовательной в данном вопросе позицию авторов, полагающих, что достоверность находится за пределами понятия доказательства, не входит в него, и в то же время утверждающих, что «относимость доказательств и достоверность доказательств – различные процессуальные понятия, которые всегда находятся во взаимосвязи и не существуют обособленно друг от друга» [83].

Непоследовательность приведенной позиции заключается в излишне категоричном противопоставлении понятий относимости и достоверности («различные процессуальные понятия») и в одновременном признании того, что они «всегда находятся во взаимосвязи и не существуют обособленно друг от друга». Однако соответствующим реальности должно быть одно из двух – либо это «различные процессуальные понятия», либо они не являются таковыми и тогда действительно «находятся во взаимосвязи и не существуют обособленно друг от друга». Иного не дано.

Отмеченная непоследовательность является следствием ложной посылки, согласно которой относимость и достоверность доказательств всегда находятся во взаимосвязи и не существуют друг без друга. Относимость и достоверность доказательств могут находиться во взаимосвязи, но не всегда. Не все относимые доказательства оказываются достоверными. Могут существовать относимые доказательства, которые не являются достоверными, т. е. их содержание не соответствует действительности. Исходя из этого утверждение о том, что «относимость доказательств и достоверность доказательств – различные процессуальные понятия, которые всегда находятся во взаимосвязи и не существуют обособленно друг от друга», не соответствует действительности.

Отмеченная ложная посылка привела ее автора и к другому выводу, с которым также нельзя согласиться. Он утверждает, что «доказательства могут служить надежными средствами доказывания, если будут обладать свойством относимости и окажутся достоверными» [84]. В действительности доказательства могут служить надежными средствами доказывания вопреки приведенному утверждению и в случаях, когда они оказываются недостоверными. Недостоверное доказательство обязательно используется в процессе доказывания хотя бы для того, чтобы установить его недостоверность. И даже после этого оно не может быть исключено из процесса доказывания, а используется в нем. Примером может служить алиби обвиняемого, опровергнутое в результате его проверки и оценки в совокупности с другими собранными по уголовному делу доказательствами.

Нельзя согласиться с оценкой наших соображений относительно недопустимости включения в понятие доказательства их достоверности в силу того, что при таком подходе трудно будет ответить на вопрос о том, а что же собирается, проверяется и оценивается органами расследования и судом до вынесения приговора, как схоластических [85].

Ю.К. Орлов, которому принадлежит указанная оценка, исходит при этом из того, что достоверность является свойством доказательств, и в тоже время соглашается с процессуалистами, полагающими, что она не может быть предъявлена заранее к каждому доказательству в момент его получения [86]. Следует отметить крайнюю непоследовательность автора в данном вопросе. Ведь если достоверность является свойством доказательств, то они должны обладать им изначально, с момента их получения. В противном случае достоверность нельзя считать свойством доказательств.

Ю.К. Орлов аргументирует свою позицию тем, что ему «непонятно, зачем тогда устанавливать достоверность доказательств (а это труд не из легких), если такого свойства у них нет» [87]. Отмеченная выше непоследовательность автора и ведет к непониманию нашей позиции в данном вопросе. Достоверность доказательства (соответствие его содержания действительности) не дается в готовом виде. Для ее установления действительно необходимо потрудиться. Достоверность доказательства подлежит установлению еще и потому, что данному требованию на практике отвечают не все доказательства. Поэтому рассматривать достоверность в качестве свойства доказательства неправильно.

Трудности с пониманием того, зачем устанавливать достоверность доказательств, обусловлены у Ю.К. Орлова его непоследовательностью в вопросе о времени появления доказательства. Главное, по его мнению, состоит в том, что, «строго говоря, любое доказательство становится таковым лишь при окончании производства по делу. До этого его можно называть таковым лишь условно». И буквально через несколько строк в этом же абзаце автор утверждает: «…правильней считать, что каждое доказательство становится таковым с момента его получения соответствующим субъектом и остается им, пока не будет по каким-то признакам забраковано и исключено из совокупности. Тогда сами собой отпадут псевдопроблемы типа: а что же мы ищем, собираем и исследуем» [88]. При таком подходе действительно трудно понять нашу позицию в данном вопросе. Невозможно, сохраняя последовательность, одновременно исходить из того, что «доказательство становится таковым лишь при окончании производства по делу», и в то же время «считать, что каждое доказательство становится таковым с момента его получения соответствующим субъектом» [89].

Изменение своей позиции на диаметрально противоположную автор объясняет диалектикой сложного познавательного процесса, каковым является судебное доказывание [90], правда, при этом он не поясняет, в чем конкретно в данном случае эта диалектика проявляется. C таким использованием диалектики согласиться довольно трудно. Предложенный подход не снимает неопределенности в вопросе о том, каким критерием руководствоваться при определении времени появления при производстве по уголовному делу доказательств. Следует ли при этом исходить из предложенного автором строгого подхода или того, который он считает более правильным?

С учетом этого проблема типа: а что же мы ищем, собираем и исследуем? – в процессе доказывания не может быть отнесена к числу псевдопроблем и сама собой, вопреки мнению нашего оппонента, не отпадает. Подтверждением этому служит, в частности, и высказанное на страницах юридических изданий предложение о необходимости выделения в доказательстве такого свойства, как конвергентность (от лат. converge – сближаюсь, схожусь).

Под конвергентностью доказательства предлагается понимать способность единичного доказательства входить в совокупность однородных доказательств, приобретать в связи с этим доказательственное значение (силу), а также способствовать установлению силы других находящихся в этой совокупности доказательств [91]. При этом утверждается, что данное юридическое свойство доказательства превращает его «из единичного источника информации, не имеющего определенной юридической силы, в полноценное средство доказывания» [92].