Инга Михайловская - Суды и судьи: независимость и управляемость

В силу этого представляется, что точнее говорить о степени независимости (зависимости) суда. Такой подход и более прагматичен, поскольку позволяет сосредоточить внимание на тех конкретных обстоятельствах, которые ставят определенные пределы независимости суда и могут препятствовать реализации его социального назначения.

Во-вторых, критерии, с помощью которых могла бы быть определена степень независимости суда, достаточно ограничены, а во многом и субъективны. Непосредственно доступна исследователю только законодательно-нормативная модель организации и функционирования судебной системы. Дефекты этой модели, ущемляющие (или создающие такую опасность) независимость суда, обычно и являются предметом теоретического анализа. Для изучения того, как эта модель претворяется в жизнь, необходимы сложные и трудоемкие социологические исследования, предполагающие решение таких вопросов, как поиск эмпирических индикаторов независимости, а также факторов, влияющих на изменение их значения и т. п. Необходимо также формализовать (т. е. сделать доступным для количественной оценки) и желаемое состояние судебной системы, определить степень отклонения от него. Реальность такого исследования, учитывая ресурсную необеспеченность и недостаточный уровень развития отечественной социологии в целом и социологии права в частности, представляется более чем сомнительной.

Но даже если бы такого рода исследования были проведены, их результаты вряд ли могут изменить существующий в общественном сознании имидж суда, в том числе и степень его независимости. В связи с этим нельзя не упомянуть о различных условиях в конкретных странах в периоды зарождения судебной власти.

«Ко времени французской революции, – пишет А. Шайо, – судьи представляли собой ненавистную социальную группу. И хотя они становились все более независимыми от представителей других ветвей власти (по мнению многих слишком независимыми), это не пошло на пользу правосудию. Независимость судей использовали для повышения тарифов их продажности и тем самым еще более усиливали и без того большую неразбериху в праве.

Что же касается английской традиции, то здесь судьи играли иную роль. Судейские места нельзя было купить, судьями становились либо граждане, непосредственно пользовавшиеся общим уважением (мировые судьи, присяжные), либо бывшие адвокаты, завоевавшие признание коллег. Англосаксонская правовая концепция с полным основанием считала суд противовесом исполнительной власти» 9.

В России до реформ 1864 г. независимость суда не провозглашалась даже на декларативном уровне. «Одни и те же органы государства выполняли одновременно административные и судебные функции. Смешение полицейской и судебной власти, элементы розыскного процесса (например, требования канцелярской тайны) были привнесены не только в уголовный, но и в гражданский процесс, придавая несвойственные ему черты» 10. Существовала множественность судебных инстанций, носящих сословный характер, с неопределенной подсудностью, с различным порядком судопроизводства и т. п., что существенно сужало возможности судебной защиты.

Особенностью нашего исторического прошлого является и то обстоятельство, что провозглашение независимости судебной власти (как и презумпции невиновности, права обвиняемого на защиту и других принципов цивилизованного правосудия) произошло по инициативе правительства, а не в результате массовых социальных акций – буржуазных революций. Другими словами, признание независимости было даровано сверху, а не завоевано снизу.

Относительно короткий период действия судебных учреждений и процедур, введенных судебными уставами (1864–1917), был недостаточен для укоренения в массовом сознании представлений о независимости судебной власти как одной из важнейших социальных ценностей.

После 1917 г. на протяжении всех лет советской власти, помимо идеологического неприятия принципа разделения властей, эмпирическим отражением роли суда в государственном механизме являлось то второстепенное место, которое занимал судья в иерархии «носителей власти», далеко уступая партийным чиновникам органов безопасности и даже прокурору.

Столь неблагоприятное историческое наследство, разумеется, не является основанием для отказа от принципа независимости суда, но побуждает к более детальному анализу как самого этого принципа, так и путей претворения его в реальность.

Принцип независимости судебной власти имеет три аспекта:

1) самостоятельность судебных органов, которая реализуется в силе судебных решений (их не может отменить или игнорировать ни один орган, представляющий другие ветви власти), а также в их уникальном полномочии официально толковать закон;

2) независимость судьи как центральный элемент его правового статуса;

3) независимость суда как принцип процедуры судопроизводства.

Эти три аспекта существуют в тесной связи и взаимозависимости и могут быть разграничены преимущественно в аналитических целях. То или иное изменение, происходящее в одном из них, отражается и на всех остальных. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) при рассмотрении вопроса о соблюдении принципа независимости суда останавливается на четырех проблемах:

– процедура назначения: «назначение (судей. – И. М. ) исполнительной властью допустимо. Поставить под сомнение независимость судьи с точки зрения «процедуры назначения» можно в том случае, если практика назначений в целом является неудовлетворительной», или, «по крайней мере, на формирование состава суда, ведущего дело, оказали влияние недопустимые мотивы». Другими словами, «необходимо доказать, что имела место попытка повлиять на исход судебного процесса. Независимость судей может быть поставлена под сомнение в связи с методами отбора и замещения судей для данного процесса из судейского корпуса в целом» 11.

– длительность их (судей. – И. М.) пребывания в своей должности; эта проблема обычно рассматривалась в отношении дисциплинарных судов, где общепринята практика назначения на короткий срок 12. «Назначение судьи на фиксированный срок с целью предотвратить возможность его необоснованного увольнения является важным фактором» 13. По мнению Гарлицкого, «существует возможность, что более высокие стандарты могут быть установлены ЕСПЧ и в отношении “обычных” судов» 14;

– гарантии, исключающие оказание давления на работу суда извне; для этого в первую очередь требуется защитить судей от увольнения до истечения срока их полномочий, а также «чтобы состав суда не получал инструкций со стороны исполнительной власти. Прерогативы, предоставленные органам исполнительной власти, в том числе объявление амнистии и помилование, не должны использоваться в ущерб судебной системе» 15;