Сергей Маликов - Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)

Преступление, по В. Д. Спасовичу, есть посягательство на чье-либо право, а так как всякому праву одного лица соответствует обязанность других лиц, то, следовательно, преступление – это «отрицание известной обязанности» 118. Право, на которое посягает преступник, должно быть столь необходимо для общежития, что при невозможности его охранять другими средствами, государство обеспечивает его ненарушимость наказанием.

Н. С. Таганцев преступным деянием признавал «преступление или нарушение норм, или заповедей права, веление авторитетной воли, которыми регулируются наши юридические отношения друг к другу или к целому, т. е. к обществу или государству, определяются в интересах целого границы свободной деятельности каждого» 119. Это определение сам же автор считал недостаточно полным и формальным.

Норма права сама по себе есть формула, понятие, созданное жизнью, но затем получившее самостоятельное, отвлеченное бытие. Являясь проявлением государственной («повелевающей») воли, она содержит в себе требование и ограждение (защиту): в одном направлении она ограничивает, в другом – защищает; «для одного создает должное – обязанность, для другого возможное – право в субъективном смысле; первое есть отрицательный, второй – положительный момент нормы» 120.

По мнению Н. С. Таганцева, соответственно указанному выше, возникли два подхода к определению преступления: во-первых, как нарушения субъективной обязанности; во-вторых, как посягательства на субъективное право. Сторонниками первого подхода являлись, как правило, криминалисты, которые более или менее отождествляли понятие преступного и безнравственного. Но в этом случае остается без ответа существенный вопрос: какую обязанность нарушает виновный – общую (например, обязанность подчиняться требованиям авторитетной власти, нормам права, не вредить ближнему и т. д.) или специальную (например, не убивать, не воровать и т. д.)? Первая ситуация нивелирует все разнообразие видов преступлений, сводит их к одному – неповиновению закону либо причинению вреда. Вторая ситуация наделяет определения преступления отвлеченностью, в первую очередь исключая из его характеристики индивидуальную особенность объективной стороны содеянного, придающей соответствующее значение деянию и его уголовно-правовой оценке.

Следовательно, по утверждению Н. С. Таганцева, при определении преступления необходимо исходить из закрепляемых и охраняемых нормой прав, т. е. положительного момента нормы. «Положительное и есть тот жизненный элемент нормы, на который посягает нарушающий норму» 121; «…жизненным проявлением нормы может быть лишь то, что вызывает ее возникновение, дает ей содержание, служит ей оправданием – это интерес жизни, интерес человеческого общежития, употребляя это выражение в широком собирательном значении всего того, что обусловливает бытие и преуспеяние отдельного лица, общества, государства и всего человечества в их физической, умственной и нравственной сферах» 122.

Исходя из этого, автор считал, что посягательство на норму права в ее реальном бытии есть посягательство на правоохраняемый интерес жизни, на правовое благо. Таким образом, Н. С. Таганцев пытался отразить в дефиниции не только внешний («юридически-характеристический») признак преступного деяния, но и его юридическую сущность. При этом он подчеркивал, что если придавать исключительное значение только моменту противоправности деяния, то определение преступления будет формальным, жизненепригодным. Если же наоборот, считать основным в преступлении его вредоносность, то утратит всякий смысл социальная сторона преступной деятельности, исчезнет возможность надлежащей оценки проявившейся в преступном деянии личности преступника, квалификации содеянного и т. д. Только признание одинакового значения обоих моментов позволит точно представить деяние как преступление, точно охарактеризовать его юридическую сущность.

Правоохраняемыми интересами, по Н. С. Таганцеву, выступают личность и ее блага – «жизнь, телесная неприкосновенность, личные чувствования, честь, обладание или пользование известными предметами внешнего мира; проявление личности вовне, свобода передвижения и деятельности в ее различных сферах; возникшие в силу этой деятельности известные отношения или состояния – их неизменяемость, ненарушимость; различные блага, составляющие общественное достояние, и т. п.» 123

Признание интереса в качестве объекта уголовно-правовой охраны вызвало критику. Так, С. В. Познышев писал: «Интерес не может быть нарушен иначе как посредством посягательство на то благо, с которым этот интерес связан и которое является настоящим объектом преступления. Нарушение интереса только и может состоять в том или ином повреждении или поставлении в опасность этого блага» 124.

Н. И. Загородников, давая оценку позиции Н. С. Таганцева, указывал, что ученый, говоря о «порвании» преступлением «…каких-либо нормальных отношений членов общества», удачно подметил определяющий признак преступного деяния – нарушение уклада общественных отношений. Однако наряду с этим он упорно связывал с преступлением нарушение нормы, закона, правил, принятых в обществе для взаимных отношений его членов. «Признание автором в ряде последующих работ, особенно в “Курсе” и лекциях того, что преступлением является посягательство на норму права, может дать повод для упрека в формальном определении преступления, в отрыве от действительности. Однако подробное ознакомление с магистерской диссертацией Н. С. Таганцева и другими его работами не дает для этого серьезных оснований» 125.

П. П. Пусторослев все подходы к определению преступления делит на два вида: одни ученые (Спасович, Тиссо, Фейербах 126и др. – их меньшинство) полагают, что преступление есть нарушение чьего-либо права; вторые (Лист 127, Сергеевский, Таганцев и др. – их большинство) таковым признают нарушение правового порядка или объективного права. Оба указанных подхода, по его мнению, страдают некоторой односторонностью 128.

Термин «право» обладает полисемантичностью. Во-первых, правом называется порядок особого рода. «Это – тот порядок, который должны соблюдать люди в своих внешних отношениях друг к другу, при удовлетворении своих материальных и духовных потребностей, в среде совместного существования. Он учрежден государством, и государство же поддерживает его существование посредством внешнего принуждения и даже поощрения. В этом смысле правовым порядком называется совокупность правил, установленных и поддерживаемых государством, определяющих, каковы могут или даже должны быть внешние отношения людей друг к другу при удовлетворении материальных и духовных потребностей в среде совместного существования, и каковы могут или даже должны быть меры внешнего принуждения и даже поощрения людей к соблюдению надлежащих отношений» 129. Эта совокупность отношений в литературе именуется как «объективное право» или «право в объективном смысле слова».