Андрей Макаркин - Состязательность на предварительном следствии

Первым шагом на пути ослабления розыскных начал в данной части правовой теории было именно размежевание понятий наказания и ответственности. Следствием этого и стало преобразование сформулированного еще Ч. Бекариа правила о «неизбежности наказания» 124 124 «… Одно из самых действенных средств, сдерживающих преступления, заключается не в жестокости наказаний, а в их неизбежности…» ( Бекариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 308–309); см. также: Зарудный С. И. Бекариа о преступлениях и наказаниях и русское законодательство. СПб., 1879. С. VII. в межотраслевой принцип неотвратимости ответственности 125 125 Добровольская Т. Н. Указ. соч. С.70; Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 128–129; Названова Л. А. О соотношении принципов социалистической законности и публичности в советском уголовном судопроизводстве // Правоведение. 1990. № 2. С. 81. , который можно понимать и как целесообразность наказания. Таким образом, начало целесообразности не является чем-то принципиально новым даже для российского построзыскного уголовного процесса. Это означает, что целесообразность как принцип уголовного процесса не должна пониматься исключительно в рамках целесообразности уголовного преследования. Так, следует признать целесообразность судопроизводства в качестве нового принципа уголовного процесса, более широкого по содержанию. Именно целесообразность должна заменить в системе правовых принципов принцип неотвратимости ответственности 126 126 См., напр.: Головко Л. В. Принципы неотвратимости ответственности и публичности в современном российском уголовном праве и процессе. С. 61–68; Шестаков Д. А. Понятие преступности в российской и германской критической криминологии // Правоведение. 1997. № 3. С. 109. . Как представляется, введение принципа целесообразности к тому же позволит решить проблему недостижимости обратной силы уголовно-процессуального закона 127 127 Подробнее об этом см.: Вандышев В. В., Дербенев А. П., Смирнов А. В . Указ. соч. Ч. 1. С. 11–12. .

Уголовная ответственность, как и наказание, не должно напрямую вытекать из уголовного преследования, поскольку в этом случае сторона обвинения получит власть над стороной защиты в виде возможности самой решать вопрос об ответственности в одностороннем порядке, разрешая, по существу, и само уголовное дело. При таком положении можно было бы говорить о смешении процессуальных функций уголовного преследования и юстиции, что недопустимо в состязательном уголовном судопроизводстве, на построение которого ориентирует Конституция РФ (ст. 123) и которое продекларировано уже в ст. 15 УПК. Взгляд на уголовную ответственность как на юридическое последствие привлечения лица в качестве обвиняемого противоречит презумпции невиновности и является отражением розыскных начал, господствовавших в советской уголовно-процессуальной доктрине 128 128 Определенный интерес также представляет позиция, рассматривающая причину отождествления терминов «привлечение к уголовной ответственности» и « привлечение в качестве обвиняемого» в их лексическом созвучии (см.: Уголовный процесс / Под ред. К. Ф. Гуценко. М., 2000. С. 254). . Связь уголовного преследования и уголовной ответственности должна быть опосредована институтом юстиции. Вопрос о целесообразности производства, равно как и об уголовной ответственности, должен решать суд в условиях состязательной процедуры, принимая в расчет мнения участников процесса. Такой порядок вполне соответствует арбитральному методу правового регулирования. Этот вопрос рассматривается и в период решения вопроса о возбуждении уголовного дела, и в ходе самого производства.

Решение о необходимости уголовного преследования принимается заинтересованными в этом лицами с учетом совокупности всех обстоятельств, установленных на определенный момент. Лишь затем суд рассматривает его обоснованность и решает вопрос об открытии производства по уголовному делу. Вместе с тем указанные обстоятельства могут свидетельствовать о том, что деяние либо лицо, его совершившее, не является общественно опасным. Допустимо ли в таком случае считать целесообразным уголовное преследование? Ответ представляется очевидным. Современное общество не может себе позволить оплачивать сомнительные амбиции государства, заключающиеся в борьбе с социально не опасными явлениями, поскольку, как мы уже отмечали, это общество частных собственников и к тому же налогоплательщиков.

Можно привести множество примеров из практики, свидетельствующих в пользу принципа целесообразности. Один из таких примеров стал известен автору.

Сотрудниками милиции были задержаны супруги К. и Л. после совершения кражи 28 кг капусты с поля. В ходе следствия оба дали признательные показания. Было установлено, что они в течение долгого времени являются безработными, перебиваются случайными заработками, при этом имеют на содержании малолетних детей и престарелых родителей, испытывают крайнюю нужду. А через несколько дней после их задержания ударил мороз, выпал снег, и значительную часть урожая капусты, оставшуюся на полях, перепахали тракторами. Уголовное дело было прекращено по формальным основаниям. Следователь «вынужден был усмотреть» недоказанность их вины 129 129 Уголовное дело № 587958 // Архив СО при ОВД Киришского района Ленинградской обл. .

В данном случае следователь действовал скорее как защитник и судья в одном лице, нежели «уголовный преследователь». Но это лишь частный случай. Уголовных дел подобного рода немало, они тщательно расследуются, направляются в суд, а тот уже «штампует» по ним обвинительные приговоры. Такие уголовные дела стали позором для нашего правосудия. Нередко в кабинетах руководителей следственных подразделений и прокуроров, отчитывающих следователя за «излишний либерализм», приходится слышать фразу: «Ты что, адвокат?!» и ставшие хрестоматийными, ужасающими своей жестокостью слова: «Всех в суд!» Постепенный отход от подобной практики станет возможен лишь в случае признания законодателем принципа целесообразности.

Принцип целесообразности есть проявление гуманизма, он несет в себе черты милостивого отношения. К сожалению, принцип целесообразности не нашел своего прямого закрепления в новом УПК. Однако в нем предусматриваются некоторые дискреционные полномочия участников, а в некоторых случаях даже расширена сфера применения дискреционных полномочий по сравнению с прежним законодательством.

Немалую роль здесь играет и наличие практического смысла осуществления уголовного преследования. Западная культура выработала общеправовой принцип запрета бессмысленного применения нормы , который стал основой взаимоотношений личности и государства. Примечательно, что в русской дореволюционной уголовнопроцессуальной науке институт целесообразности именовался началом практического удобства и увязывался с судебным усмотрением 130 130 Фойницкий И. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 74–78; Т. 2. С. 128–131. . М. А. Чельцов-Бебутов замечал: «… по поводу прошлого (преступления) надо глядеть в будущее… в принципе социальной целесообразности – все основание карательных мер. В материальном праве идея индивидуализации отражается институтом условного осуждения, досрочного освобождения… в сфере уголовнопроцессуальной расшатывается принцип легальности обвинения… Целесообразность становится на место справедливости» 131 131 Цит. по: Головко Л. В. Принципы неотвратимости ответственности и публичности в современном российском уголовном праве и процессе. С. 62. . Справедливость, понимаемая прежде всего как соответствие жесткому требованию закона, уступает место справедливости индивидуальной 132 132 Смирнов А. В. Модели уголовного процесса. С. 103. , т. е. целесообразности, или общественной целесообразности . Так, согласно А. В. Смирнову, публичный орган в силу принципа целесообразности не обязан возбуждать преследование правонарушителя, если считает, что это противоречит общественным интересам, благодаря чему проявляется публичная природа этого принципа 133 133 Смирнов А. В. Типология уголовного судопроизводства: Автореф. дисс. … д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 32. . Как представляется, суд присяжных также является воплощением индивидуальной справедливости. И. Л. Петрухин, оценивая данную форму судопроизводства, отмечает следующее: «Присяжные несут в суд народную мудрость, жизненный опыт, чувство права и справедливости… Присяжные не руководствуются стандартами…» 134 134 Уголовный процесс / Под ред. И. Л. Петрухина. М., 2001. С. 382. Таким образом, целесообразность в уголовном судопроизводстве не исчерпывается целесообразностью уголовного преследования, а должна пониматься шире. Целесообразность – это еще и процессуальная экономия, гуманность, справедливость. Пункт 5.1 Токийских правил ООН прямо указывает на необходимость расширения действия принципа целесообразности при осуществлении производства по уголовным делам 135 135 Стандартные минимальные правила Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила) // Международные акты о правах человека. С. 219. .