Роман Лапырёнок - Наследие аграрного закона Тиберия Гракха. Земельный вопрос и политическая борьба в Риме 20-х гг. II в. до н.э.

При этом необходимо отметить, что права и обязанности некоторых общин латинского права не оставались неизменными на протяжении всего периода Республики [212]. Экстраординарные обстоятельства могли изменить их положение в системе Римско-италийского союза. В данном случае интерес представляют двенадцать колоний латинского права, которые в 209 г. до н. э. отказались предоставить римлянам военные контингенты и денежные средства для войны с Ганнибалом, сославшись на истощение людских и финансовых ресурсов (Liv. XXVII. 9. 7–8) [213], и позднее подверглись наказанию за предательство. Наказание состояло в том, что они теряли право проводить свой собственный ценз [214], а также были обязаны предоставлять более значительное число воинов для союзной армии [215]и выплачивать трибут [216]. В рассказе Ливия о цензе 204/3 г. до н. э. мы находим информацию относительно изменения процедуры переписи населения, предусмотренного для этих общин. Римский историк сообщает сначала результаты ценза, то есть называет число граждан, зафиксированное по итогам переписи, после чего обращается к двенадцати колониям латинского права: duodecim deinde coloniarum, quod nunquam antea factum erat, deferentibus ipsarum coloniarum censoribus censum acceperunt ut quantum numero militum, quantum pecunia ualerent in publicis tabulis monumenta exstarent [затем в двенадцати колониях их цензоры произвели перепись жителей и оценку их имущества (чего никогда раньше не было): сколько солдат может колония выставить, сколько у нее денег. Все было занесено в государственные книги] (Liv. XXIX. 37. 7–8). Свой рассказ о переписи населения 204/3 г. до н. э. Ливий завершает цензом equites equo publico [217]. Если речь здесь шла о предоставленных в распоряжение римских цензоров локальных tabulae , данные которых объединялись в tabulae sociorum nominis Latini , то зачем Ливий акцентирует внимание на новизне происшедшего (quod nunquam antea factum erat)? Правовой статус вышеозначенных колоний был, видимо, изменен и отличался теперь от правового статуса других латинских общин. Так в чем же заключались эти нововведения? Может быть, в том, что результаты переписи населения в двенадцати колониях были теперь отражены в отчетах римских цензоров? На мой взгляд, у нас есть достаточно весомые основания для подобного заключения. Во-первых, Ливий сообщает, что граждане двенадцати колоний подлежали цензу на основе римской formula census. Во-вторых, он особо подчеркивает экстраординарность данной ситуации (quod nunquam antea factum erat). И наконец контекст его ut quantum numero militum, quantum pecunia ualerent in publicis tabulis monumenta exstarent заставляет усомниться в том, что римский историк имеет в виду tabulae sociorum nominis Latini. К сожалению, сейчас, вследствие отсутствия источников, которые могли бы дополнить рассказ Ливия, представляется практически невозможным выяснить все правовые аспекты предполагаемого нововведения. Однако тот факт, что правовой статус вышеозначенных двенадцати колоний латинского права был некоторым образом изменен, не должен вызывать никаких сомнений.

Итак, Ливий сообщает о наказании, которое римский сенат применил в отношении провинившихся союзников. Это наказание состояло в том, что римляне лишили колонии части привилегий, а следовательно, и значительной части их суверенитета. Самой важной из числа таких привилегий, несомненно, являлся контроль над собственными людскими и финансовыми ресурсами. После изменения процедуры ценза в этих общинах римляне получили возможность осуществлять контроль не только над указанными ресурсами, но также и над деятельностью местных магистратов и элиты. Для того, чтобы не допустить повторения подобной ситуации в будущем, сенат был вынужден принять чрезвычайные меры. Следует отметить, что число римских граждан, зафиксированное по итогам ценза 204/3 г. до н. э., значительно превышает данные предыдущей переписи: прирост составил 76 892 гражданина [218]. К сожалению, Ливий не объясняет причины такого весомого увеличения числа римских граждан, как, впрочем, и их низкого числа в 208 г. до н. э.

“Ab Urbe condita ” является единственным письменным источником, в котором содержится информация о результатах цензов в период Ганнибаловой войны. Ценз 214 г. до н. э. не был завершен по причине смерти одного из цензоров [219]. Данные второго из них (209/208 г. до н. э.) большинство исследователей считает недостоверными [220]. Наиболее подробно римский историк освещает перепись 204/203 г. до н. э., хотя и здесь он ограничивается лишь несколькими предложениями по существу и занимательной историей о вражде цензоров М. Ливия Друза и Г. Клавдия Нерона (Liv. XXIX. 37. 5-17). Специфика вышеозначенной проблематики, к сожалению, не допускает использование других видов источников, что еще больше затрудняет работу исследователя. Кроме того, античная традиция не сохранила данных последнего предвоенного ценза, на который, вплоть до проведения первой полноценной переписи населения в условиях военного времени (209/208 г. до н. э.), ссылались римские должностные лица (Liv. XXIV. 11.7–9). Впрочем, в последнем случае мы располагаем сведениями о количестве войск, которые римляне могли мобилизовать в 225 г. до н. э. [221]. С большой долей вероятности они базируются на данных одного из цензов 20-х гг. III в. до н. э. (230/229 или 225/224 гг. до н. э.) [222].

Итак, Полибий сообщает, что в 225 г. до н. э. римский сенат мог рассчитывать на армию, насчитывавшую 250 000 пехоты и 23 000 конницы [223]. Таким образом, общее количество военнообязанных римлян и кампанцев должно было составлять 273 000 человек. Упоминание греческим историком кампанцев в числе собственно римских войск стало предметом широкой научной дискуссии, которая продолжается и по сей день. По моему мнению, у нас нет достаточных оснований для сомнений в достоверности рассказа Полибия [224]. Главным свидетельством в пользу этой точки зрения является тот факт, что данные Полибия практически совпадают с результатами ценза 234/233 г. до н. э. [225]. Население Кампании (Campani в римских источниках) [226]было отражено в итоговом отчете римских цензоров в отдельной рубрике [227]. При этом некоторый прирост числа военнообязанных к 225 г. до н. э. может быть связан с последствиями аграрного закона Гая Фламиния 232 г. до н. э. В силу отсутствия в источниках информации о последнем предвоенном цензе (220 г. до н. э.), именно эта цифра (273 000) должна являться отправной точкой при исследовании демографической ситуации в Риме накануне и в ходе II Пунической войны, даже несмотря на то, что она с большой долей вероятности была округлена [228].

Как уже было отмечено ранее, наука не располагает сведениями о результатах ценза 214 г. до н. э. Он не был завершен по причине смерти одного из цензоров, а именно – П. Фурия Фила. Его коллега М. Атилий был вынужден отказаться от должности (Liv. XXIV. 43. 4). Легитимность ценза могла быть обеспечена лишь в том случае, если оба цензора участвовали в его проведении. Таким образом, первые сведения о последствиях начальных лет Ганнибаловой войны для римской гражданской общины мы получаем из рассказа Ливия о цензе 209/208 г. до н. э. Его результаты стали предметом широкой научной дискуссии. Согласно Ливию, число военнообязанных римских граждан составило всего 137 108 человек [229]. Это могло быть связано с последствиями поражений в начале Ганнибаловой войны, то есть с большими людскими потерями. Ливий, впрочем, не утруждает себя объяснением столь значительной разницы в цифрах, лишь констатируя ее наличие (Liv. XXVII. 36).