Илья Шатуновский - Проблемы русского вида

Далее, само течение времени есть в определенном смысле тоже изменение, поэтому в каком-то смысле если время другое, то и ситуация уже другая, хотя остальное может остаться и без изменений. Отсюда СВ в предложениях Прошло три года (='t 1 → t 2; t 2 → t 1= 3 года'), Он проспал три часа ='Прошло три часа, и все это время он спал' и т. д. Но поскольку от изменений во времени отвлечься легче всего, те же ситуации могут быть интерпретированы как «одно и то же» и, соответственно, описаны НСВ: Идет уже четвертый год с того момента, как…; Он спал три часа; и т. д.

Ярчайшим примером роли интерпретации в употреблении видов является семантическое соотношение в видовых парах кончается – кончилась, поворачивает – повернула, обрывается – оборвалась и т. п. в предложениях типа Дорога кончается / кончилась у леса; Тропинка поворачивает / повернула около сторожки и т. д., проанализированные Ю. Д. Апресяном [1980: 9; см. также Гловинская 1982: 96]. Денотативное значение предложений с СВ и НСВ в этих случаях почти одинаково. Разница, отмечает Ю. Д. Апресян, заключается в том, что форма СВ не только описывает расположение пространственного объекта, но содержит помимо этого указание на перемещавшегося наблюдателя, глазами которого как бы и воспринимается данный факт [1980: 9]. Но откуда в значении СВ взялся этот «как бы» наблюдатель? Представление о нем «наводится», имплицируется инвариантом СВ, обозначающего «историю», последовательную цепочку ситуаций. СВ может быть употреблен только в том случае, если имеет место такая «история», поэтому значение предложения Дорога кончилась… может быть интерпретировано только как 'Какое-то время дорога есть; начиная с определенного момента дороги нет'. Поскольку фактически дорога в одно и то же время до леса есть, а в лесу нет (это реальное положение вещей отражает НСВ), СВ может быть оправдан только при наличии ограниченного в своем восприятии движущегося в пространстве (и, разумеется, во времени) наблюдателя, для которого сначала дорога есть, а затем ее нет. Ср. наблюдения китайского лингвиста Чжан Цзяхуа: «… Формы некоторых глаголов прошедшего времени … могут обозначать не только статическую позицию, но и восприятие движущимся человеком объективно статического предмета (Впереди вдруг поднялись зубчатые стены замка) . В подобных случаях подчеркивается не результат имевшего место в прошлом действия, а возникновение самого восприятия» [Чжан 1986].

6. Изменение и единичность.При всех различиях и сходствах обсуждавшиеся выше определения инварианта СВ лежали все в одной плоскости – отличия СВ и НСВ искались в характере обозначаемого пространственно-временного «фрагмента» действительности. В работах [Зельдович 2002а; 2002б] акцент при определении инварианта переносится на внешнее по отношению к самому действию различие в количественной характеристике этих фрагментов: в качестве инварианта СВ рассматривается указание на единичность (однократность) обозначаемой ситуации. Безусловно, единичность обозначаемой С – абсолютная или относительная (единичность в каждом случае повторения какого-то повторяющегося множества С) [Зельдович 2002а: 20] – является важнейшим семантическим признаком СВ – в его противопоставлении НСВ повторяющегося действия / события / процесса. Заметим, однако, что СВ также способен выражать повторяющееся действие, причем изолированное, не входящее ни в какое множество (Только ястреб иногда пролетит над одинокой могилой, подробнее см. далее (11, 3)) – хотя это его употребление очевидно производное, первично, прототипически СВ обозначает именно единичное событие. Но главное другое. То, что СВ противопоставлен НСВ (в значении повторяемости) по внешнему параметру единичности (однократности) – множественности (многократности) (количественной аспектуальности [Плунгян 2000: 294]), никак не отменяет вопроса о том, противопоставлены ли СВ и НСВ по внутреннему для ситуаций параметру различий в «характере протекания» действия во времени, как это традиционно называется (линейной аспектуальности [там же]), и если противопоставлены, то каким именно образом – вопрос, который рассматривался выше. Другой важный вопрос, возникающий в этой связи, это – связана ли каким-либо образом специализация СВ на выражении однократного (единичного) события с его внутренним семантическим устройством? Как представляется, между внутренним устройством СВ и его единичностью есть глубокая связь. Можно сказать, что однократность, единичность – это просто иная «грань», иной аспект, которым поворачивается в противопоставлении НСВ инвариантное (по параметру устройства С) значение СВ. Понятие однократности, единичности, как, впрочем, и многократности, может быть приложено только к дискретным сущностям, которые как-то отличаются, отделяются друг от друга. В случае сущностей, разворачивающихся во времени, эта дискретность создается изменением, отличающимся от неизменного «фона», т. е. тем, что начинается и кончается. Ведь в каком-то смысле и неопределенно-длительный НСВ обозначает «одно» – одно и то же, но не «кратное», оно не делится на части, из которых можно было бы выделить «многократное» и «однократное». Поэтому «кратным» (как одно-, так и много-) в области протяженных во времени ситуаций логически может быть только изменение (в смысле СВ, т. е. «свершившееся», начавшееся и закончившееся изменение, = событие), только оно может как повторяться, так и быть единичным.

Иной взгляд на эту проблему представлен в работах Г. М. Зельдовича, по мнению которого единичность шире событийности, значение единичности выражают все глаголы СВ, в то же время есть глаголы СВ «несобытийные» (и поэтому именно единичность, а не изменение и т. п., является подлинным инвариантным признаком СВ). В качестве примеров глаголов, обозначающих единичную ситуацию, но лишенных «событийности» (не включающих идей изменения, начала, конца), Г. М. Зельдович приводит глаголы повезло, посчастливилось – Ивану посчастливилось жить в Москве [2002а: 14; 2002б: 32]; к этим глаголам можно было бы прибавить так вышло / случилось / получилось, что…, выпало (в переносном смысле): Ивану по воле случая выпало жить в Москве /родиться в семье известного писателя и др. Как представляется, однако, эти глаголы не лишены событийного значения, просто они не обозначают конкретного события (такого, как приехал, родился, поступил в университет и т. п.). Такие глаголы указывают, что ситуация, обозначенная зависимой глагольной группой или придаточным предложением, возникла и имеет место в результате какого-то случайного события (или ряда событий), никак его не конкретизируя. Так, то, что Иван живет в Москве, может быть результатом того, что он удачно приобрел квартиру в Москве, или того, что его родители переехали в Москву, и т. д., и т. п., и даже если он настолько коренной москвич, что все поколения его предков жили в Москве с момента ее основания, все равно – ведь могло бы случиться так, что кто-то из них уехал из Москвы, но этого события не произошло, так что проживание Ивана в Москве есть следствие и «неслучившихся», отрицательных событий. Ср. пример, где отрицательное каузирующее событие эксплицировано: Ивану посчастливилось / повезло: он не полетел с командой на игру и поэтому не погиб в авиакатастрофе.