Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том VI

Parea dinanzi a me con l’ali aperte
la bella image che nel dolce frui
liete facevan l’anime conserte; [3]

parea ciascuna rubinetto in cui
raggio di sole ardesse sì acceso,
che ne` miei occhi rifrangesse lui. [6]

E quel che mi convien ritrar testeso,
non portò voce mai, né scrisse incostro,
né fu per fantasia già mai compreso; [9]

Парил на крыльях, широко раскрытых,
Прекрасный образ и в себе вмещал
Веселье душ, в отрадном frui слитых. [3]

И каждая была как мелкий лал,
В котором словно солнце отражалось,
И жгучий луч в глаза мне ударял. [6]

И то, что мне изобразить осталось,
Ни в звуках речи, ни в чертах чернил,
Ни в снах мечты вовек не воплощалось. [9]

ch’io vidi e anche udi` parlar lo rostro,
e sonar ne la voce e `io` e `mio`,
quand` era nel concetto e `noi` e `nostro`. [12]

E cominciò: «Per esser giusto e pio
son io qui essaltato a quella gloria
che non si lascia vincere a disio; [15]

e in terra lasciai la mia memoria
sì fatta, che le genti lì malvage
commendan lei, ma non seguon la storia». [18]

Così un sol calor di molte brage
si fa sentir, come di molti amori
usciva solo un suon di quella image. [21]

Я видел и внимал, как говорил
Орлиный клюв, и «я» и «мой» звучало,
Где смысл реченья «мы» и «наш» сулил. [12]

«За правосудье, – молвил он сначала, —
И праведность я к славе вознесён,
Для коей одного желанья мало. [15]

Я памятен среди земных племён,
Но мой пример в народах извращённых,
Хоть и хвалим, не ставится в закон». [18]

Так пышет в груде углей раскалённых
Единый жар, как были здесь слиты
В единый голос сонмы просветлённых. [21]

Ond“ io appresso: „O perpetüi fiori
de l’etterna letizia, che pur uno
parer mi fate tutti vostri odori, [24]

solvetemi, spirando, il gran digiuno
che lungamente m’ha tenuto in fame,
non trovandoli in terra cibo alcuno. [27]

Ben so io che, se «n cielo altro reame
la divina giustizia fa suo specchio,
che «l vostro non l’apprende con velame. [30]

Sapete come attento io m’apparecchio
ad ascoltar; sapete qual è quello
dubbio che m»è digiun cotanto vecchio». [33]

И я тогда: «О вечные цветы
Нетленной неги, чьи благоуханья
Слились в одно, отрадны и чисты, [24]

Повейте мне, чтоб я не знал алканья,
Которым я терзаюсь так давно,
Не обретая на земле питанья! [27]

Хоть в небесах другой стране дано
Служить зерцалом правосудью бога,
Оно от вашей не заслонено. [30]

Вы знаете, как я вам внемлю строго,
И знаете сомненье, тайных мук
Моей душе принесшее столь много». [33]

Quasi falcone ch’esce del cappello,
move la testa e con l’ali si plaude,
voglia mostrando e faccendosi bello, [36]

vid» io farsi quel segno, che di laude
de la divina grazia era contesto,
con canti quai si sa chi là sù gaude. [39]

Как сокол, если снять с него клобук,
Вращает голову, и бьет крылами,
И горд собой, готовый взвиться вдруг, [36]

Так этот образ, сотканный хвалами
Щедротам божьим, мне себя явил
И песни пел, неведомые нами. [39]

Poi cominciò: «Colui che volse il sesto
a lo stremo del mondo, e dentro ad esso
distinse tanto occulto e manifesto, [42]

non poté suo valor sì fare impresso
in tutto l’universo, che «l suo verbo
non rimanesse in infinito eccesso. [45]

E ciò fa certo che «l primo superbo,
che fu la somma d’ogne creatura,
per non aspettar lume, cadde acerbo; [48]

Потом он начал: «Тот, кто очертил
Окружность мира, где и сокровенный,
И явный строй вещей распределил, [42]

Не мог запечатлеть во всей вселенной
Свой разум так, чтобы ее предел
Он не превысил в мере несравненной. [45]

Тот первый горделивец, кто владел
Всем, что доступно созданному было,
Не выждав озаренья, пал, незрел. [48]

e quinci appar ch’ogne minor natura
è corto recettacolo a quel bene
che non ha fine e sé con sé misura. [51]

Dunque vostra veduta, che convene
esser alcun de» raggi de la mente
di che tutte le cose son ripiene, [54]

non pò da sua natura esser possente
tanto, che suo principio discerna
molto di là da quel che l»è parvente. [57]

И всякому, чья маломощней сила,
То Благо охватить возбранено,
Что, без границ, само себе – мерило. [51]

Зато и наше зренье, – а оно
Лишь как единый из лучей причастно
Уму, которым все озарено, – [54]

Не может быть само настолько властно,
Чтобы его Исток во много раз
Не видел дальше, чем рассудку ясно. [57]

Però ne la giustizia sempiterna
la vista che riceve il vostro mondo,
com» occhio per lo mare, entro s’interna; [60]

che, ben che da la proda veggia il fondo,
in pelago nol vede; e nondimeno
èli, ma cela lui l’esser profondo. [63]

Lume non è, se non vien dal sereno
che non si turba mai; anzi è tenèbra
od ombra de la carne o suo veleno. [66]

Assai tȏ mo aperta la latebra
che t’ascondeva la giustizia viva,
di che facei question cotanto crebra; [69]