Роман Сенчин - По пути в Лету

Задыхающихся в том позднебрежневском Советском Союзе было очень много. Пожалуй, лучше всего такой типаж показан в фильме Глеба Панфилова «Тема». Роль Станислава Любшина… Не все стремились уехать за рубеж, кто-то эмигрировал на БАМ, в Норильск, в Среднюю Азию, в лесники…

Автор «Человека на дне» был уверен, что Эдуард Лимонов потерял свою родину навсегда. Да и вообще, что дни антигероя его статьи сочтены. Но Лимонов стал известным и успешным писателей на Западе, а в начале 90-х вернулся в Россию и принялся проповедовать лево-правые идеи (теперь этот термин уже почти прижился, а тогда от него закипало в голове). Поначалу Лимонова часто показывали по ТВ, приглашали на разные ток-шоу, а потом, когда капитализм у нас укрепился, всё реже и реже.

Зато потоком лились его книги. В первой половине 90-х я встречал немало парней, у которых записные книжки были набиты цитатами из Лимонова. В основном, из «Дневника неудачника». И во время разговоров, которые в то время неизбежно перерастали в спор, парни открывали книжки и говорили: «А Лимонов об этом сказал вот так». И, как неопровержимый довод, зачитывали несколько предложений…

«Эдичку» я прочитал позже многих – в январе 92-го, вернувшись из армии. Конечно, был потрясён. Содержание романа на сто процентов состыковалось с тем, что происходило вокруг. И это была не далёкая, неведомая Америка, а… В то, что СССР уже не существует, не верилось, к России ещё не привыкли. Будущего не видели. Так же, как герой «Эдички», добыв каких-нибудь продуктов, варили похлёбку на несколько дней, выживали, пытались выжить…

Современной русской литературы в те годы как бы не существовало. В журналах публиковали ещё вчера запрещённые произведения, разное наследие; издательства выпускали то же самое. В число этого ещё вчера запрещённого попал и Лимонов. И закономерно, что во время собеседования в Литературном институте почти все абитуриенты образца 1996 года на вопрос: «Кого из современных русских писателей читали?» называли в числе очень немногих Лимонова.

Слыша это «Лимонов» раз за разом, тогдашний ректор Сергей Николаевич Есин реагировал бурно – подскакивал, морщился, стонал… Тут же возникли слухи, что Есин очень не любит Лимонова, и не надо его называть. Вряд ли это было так, тем более что Лимонов стал довольно часто приходить в институт, встречался со студентами, спорил о литературе, о политике. Довольно интересные были дискуссии.

Помню, меня удивила очень тёплая встреча Лимонова с мастером нашего семинара Александром Евсеевичем Рекемчуком. Это было на защите диплома тогдашнего лимоновкого соратника Алексея Цветкова, который учился у Рекемчука. Пятикурсник Цветков на семинарах уже почти не появлялся, но несколько рассказов его я прочитал, это были жутко революционные тексты. На защите вдруг обнаружил, что и наш мастер, оказывается, левак, ненавидящий капитализм, по крайней мере, тот капитализм, какой существовал в то время… В общем, они с Лимоновым тогда отстаивали и литературные и мировоззренческие убеждения Алексея Цветкова очень эмоционально и дружно.

В 1996 – 1998-м я часто бывал в бункере нацболов в районе «Фрунзенской». Литературных кафешек, клубов в Москве тогда ещё почти не существовало, а бункер манил и своим, так сказать, интерьером, и наличием редких книг, кассет с панк-роком, газетой «Лимонка», и общением с интересными, начитанными, оригинально мыслящими ребятами… Вроде бы лимоновская партия держалась на одной фигуре (хотя в ней были и другие очень известные, культовые люди), рядовой нацбол представлялся безликим солдатиком, но из партии выросло поразительно много самостоятельных, ярких личностей… Это, наверное, как в деспотичном любимовском Театре на Таганке 60-х – 70-х. Тирания, дисциплина, подчинение, и в то же время практически каждый актёр – не просто актёр, но и ещё кто-то…

Очень большая часть способной размышлять молодёжи во второй половине 90-х если и не была формально в рядах НБП, то симпатизировала ей. И дело здесь даже не в идеологии партии (философия Дугина, знаю, многих приверженцев левых идей удержала от вступления в НБП), а в том, что там была свежая, активная жизнь. Дети тех, кто задыхался, подобно персонажу Любшина в «Теме» в брежневском СССР, задыхались во втором президентском сроке Ельцина. И шли к лимоновцам.

Довольно долгое время мне казалось, что занявшись политикой, Эдуард Лимонов умер как писатель. Нет, писал он много, очень много, но это была публицистика, причём нередко публицистика, созданная на коленке, очень неряшливая, с вкраплениями чего-то, напоминающего пародию на его, Лимонова, прозу 80-х. Правда, был в конце 90-х у Лимонова роман – «316, пункт «В», – очень неудачная, неоригинальная, на мой взгляд, антиутопия. Кстати, и сам Лимонов сразу после издания романа признался, что написал его ради гонорара: «Партия нуждается в деньгах».

Лет через десять вышел сборник рассказов (а точнее, наверное, очерков) о войне в Югославии «Смрт». Сборник заметили слабо. Скорее всего, давние события были критикам неинтересны, да и герой-повествователь, на мой взгляд, мало чем мог зацепить: беспримесно смелый, крепкий, в меру нежный, слегка романтичный. По сути, почти тот же Лимонов, какого мы знаем всё последнее время.

Да и как иначе? Вождю партии нельзя описывать свои слабости, сомнения, приступы отчаяния… Впрочем, стали появляться сборники новых лимоновских стихотворений, в том числе и очень лиричных. Но прозу, ту прозу, за которую Лимонова полюбили в Америке с Европой в 80-е, а у нас в самом начале 90-х, поэтическая лирика заменить не могла.

И вдруг (для меня действительно «вдруг») весной прошлого года вышел роман «В Сырах».

Я не бросился за ним в магазин. В общем-то, был перекормлен предыдущими его книгами, статьями в Интернете, записями («проповедями») в «Живом журнале», да и название не очень вкусное – напоминает «как сыр в масле»… Но когда всё-таки взял книгу в руки, то прочитал, как говорится, не отрываясь. Как читал когда-то «Эдичку», «Молодого негодяя», «Подростка Савенко», «Историю его слуги», «У нас была великая эпоха», «Коньяк «Наполеон»…

Чтобы написать такой роман, нужно мужество. И дело не в абстрактной откровенности автора, а в обнажении тех вещей, какие политику, идеологу, вождю обнажать вроде бы нельзя. Нельзя подставляться. Но здесь победил писатель, которому необходимо стало рассказать. Рассказать о многом и по-честному.

Действие романа начинается году в 2003-м, после того как герой возвращается из мест заключения в Москву и поселяется в квартирке в районе Сыромятнических улиц на задворках Курского вокзала… Партия на распутье, да и на грани запрещения, протестное движение вялое, герой-повествователь пытается обвыкнуться на свободе после двух лет заключения, обустроить жилище, овладеть новыми технологиями – эсэмэс, компьютер… Несколько раз на первых же страницах он замечает, что ему шестьдесят лет.