Никита Сироткин - Русский и немецкий авангард с точки зрения семиотики Ч. С. Пирса. Материалы к теории метасемиотических систем

1.0.3 Об «автореференциальных» знаках

В этой главе речь пойдёт о заумных стихотворениях и аналогичных текстах немецких дадаистов, получивших название «Lautgedichte». В отношении таких текстов высказывалась мысль о том, что с семиотической точки зрения они представляют собой автореференциальные знаки, знаки, указывающие исключительно или преимущественно на самих себя. Так, Р. О. Якобсон (1985: 327) в статье «Язык в отношении к другим системам коммуникации» писал: «Интровертивный семиозис (сообщение, означающее себя самоё) неразрывно связан с эстетической функцией знаковых систем и доминирует не только в музыке, но также в поэтической зауми, абстрактной живописи и скульптуре […]». Ср. также Эко (1998: 174) или – в отношении к авангарду – Pomorska (1992b: 159).

Два значения понятия «знак», «носитель знака» и «знак как единство носителя знака, репрезентамена и объекта» (в других трактовках набор компонентов может быть другим), связаны друг с другом так же тесно, как значения символического выражения: имея в виду одно, мы почти всегда неизбежно подразумеваем в тот же момент и другое. Может быть, эта тесная связь, нарушающая требования научной терминологии, входит в фундамент семиотики, составляет её условие. Эта двусмысленность иногда приводит к противоречиям – как в случае «автореференциальных» знаков.

Возможны ли «автореференциальные» знаки?

У ряда знаков объект – как нечто внеположное знаку, существующее независимо от него – отсутствует. Но что это означает, когда мы говорим, что знак указывает на самого себя? Сущность знака – в том, чтобы указывать, отсылать, представлять. Знак как репрезентамен – это по существу предикат. Он говорит о том, каким на́м является объект, но не связан никакими обязательствами по отношению к самому объекту. Знак – это не предмет, это отношение, а точнее – отношение отсылки, указания.

Объект же знака – субъект, высказывание о котором формируется знаком. Это означает, что каждый знак по определению должен обладать объектом.

Но некоторые знаки указывают на несуществующий объект. К ним относятся, например, предложения с глаголами в косвенных наклонениях или агитационные стихи.

В этом случае объект порождается самим знаком, формулируется в знаке и конституируется им. Такой объект, создаваемый знаком А, правомерно считать знаком, отсылающим к создавшему его знаку А. Даже если цепь отсылок приводит нас от носителя знака вновь к носителю знака, всегда существует хотя бы одно промежуточное звено. Это может означать, что объект знака и его интерпретанта могут быть тождественными. Но если определять один из элементов знака через его отношение к двум другим элементам знака, абсолютное тождество исчезает. Даже если носитель знака и его объект (или объект и интерпретанта) представляют собой одно, это одно берётся нами в разных аспектах, когда мы говорим о репрезентамене и когда мы говорим об объекте. Связи с остальными компонентами знака функционируют в этих случаях иначе, в иных направлениях.

Я, таким образом, принимаю точку зрения, согласно которой в строгом смысле слова автореференциальных знаков не существует (а понятие «интровертивного семиозиса» в применении к произведениям авангардистов требует корректировки). Любой знак обладает объектом, обозначает некий объект. Так называемый автореференциальный знак может указывать на самого себя, но представляет себя в ином аспекте, не как знак, а как нечто другое.

Рассмотрим два текста – заумное стихотворение и «Lautgedicht»:

В дальнейшем обозначение «заумный» используется и в отношении собственно заумных текстов (текстов, создававшихся русскими авангардистами), и в отношении аналогичных произведений, написанных дадаистами. О типологической близости между российским футуризмом, в частности футуризмом заумным, и немецким дадаизмом писали много – см., например, Nilsson (1981), статью Д. Ораич Толич (1991) в сборнике под названием «Заумный футуризм и дадаизм в русской культуре», статью М. Изюмской (1998) «Берлин дада и Россия», а также Grübel (1986); Goriély (1989); Keith (2003). Н. И. Харджиев считал А. Е. Кручёных «первым дадаистом, на три года опередившим возникновение этого течения в Западной Европе» (цит. по: Алексей Кручёных 1994: 300).

Авторитетный историк русского футуризма В. Ф. Марков называет заумь «восхитительной и вызывающей» идеей, «которая привела футуризм и к его высшим достижениям, и к логическому концу» (Марков 1968: 316). И тем не менее, как пишет Алексей Черняков (2001), «заявленный еще в 20-х гг. вопрос о месте зауми среди языковых феноменов до настоящего момента остается практически неразрешенным: несмотря на то, что понятие „заумный язык“ едва ли не терминологизировалось, самое его сущность до сих пор в значительной мере не определена».

Заумь представляет собой не только одно из направлений или одну из тенденций внутри авангардизма; в зауми нашли последовательное выражение общеавангардистские тенденции, ср., например, Janecek (1996: 3) или Цвигун (2001a). Поэтому дальнейшие рассуждения будут в известной мере относиться к авангардистскому искусству в целом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Отмечу, что понятие эстетической картины мира разработано мало. См. о научной картине мира Степин&Кузнецова (1994); ср. понятие «онтологические картины мира» в Щедровицкий (2000). Об авангардистской картине мира см. в книге И. П. Смирнова (1977: 15 и др.) или – более эксплицитно – в статье van Baak (1987), а также, например, в исследованиях Е. Фарыно.

Здесь и далее я вынужден ограничиваться исследованиями на русском, немецком и английском языках (и поэтому, например, о работах на венгерском (E. Bojtár), итальянском (M. Bontempelli) или французском языках (A. Marino) речь идти не будет).

Следует, впрочем, отметить, что в 60-е годы терминология была иной, чем теперь.

Ср.: «Не только то, ка́к, но и то, что́ мы видим, определяется потребностями и привычками. Они отбирают, игнорируют, организуют, различают, связывают, классифицируют, анализируют, конструируют. […] восприятие и интерпретация не являются различными операциями, они полностью зависят друг от друга» (Goodman 1969: 8).