Галина Гампер - История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник)
- Название:История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Геликон
- Год:2016
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-9906596-8-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Галина Гампер - История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник) краткое содержание
Биографии похожи на авантюрный роман. Тут и тайное венчание, не оцененная при жизни гениальность, бесконечная угроза долговой тюрьмы, постоянные скитания, вечное бегство, трагическая гибель великого поэта, нелегкая судьба Мери после смерти мужа: бедность, предательство близких, долгожданный, но очень краткий период покоя.
История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Взгляды создателей «Лирических баллад» становятся всё догматичней и уже. В Саути же тот традиционалист-консерватор, каким он предстает в свои зрелые годы, проявился еще раньше. Ко времени встречи с Шелли сотрудничество Саути в торийском «Куотерли ревью» приняло такие агрессивные формы, что шокировало даже дружественно настроенных к нему литераторов. Саути уже готов был принять звание поэта-лауреата, то есть придворного поэта, которое ему присудят в 1813 году, после чего одни станут с насмешкой называть его Боб-лауреат, другие завидовать его сиюминутному успеху, а он, Роберт Саути, которому судьба пошлет долгие годы, будет усердно писать оды, элегии и даже поэмы по случаю рождений, бракосочетаний и кончин царствующих особ.
Саути все больше утверждался в том, что единственное спасение от всех социальных бедствий – сильная власть, преданность монарху и церкви. Правда, какие-то искорки прежнего радикализма и в старости тлели в его душе. Саути навсегда остался врагом буржуазного индустриализма и сочувствовал беднякам: как он негодовал, когда видел, что детей из работных домов продают фабрикантам как рабов, что нищета стала уделом низших классов. Саути и его жена всячески старались помочь молодым супругам: узнав, что Шелли платит за коттедж 2 гинеи в неделю, Саути добился у владельца снижения оплаты до 1 гинеи. Шелли теперь часто бывал в доме у Саути, где шкафы с бельем занимали не менее почетное место, чем обширная библиотека. А миссис Саути, бывшая до замужества портнихой, переплетала книги мужа в шелковые лоскуты. От этой грустной встречи с Саути и невстречи с Кольриджем и Вордсвортом – все время пребывания Шелли в Кесвике они отсутствовали, и он отчасти был рад этому – осталось тягостное чувство, выкристаллизовавшееся позднее в сонет, посвященный Вордсворту:
Поэт природы, горестны и сладки
Твои воспоминанья о былом:
О детстве, о любовной лихорадке,
О младости, что стала горьким сном!
Я грусть твою в своей душе найду,
Боль, ставшую томленьем беспробудным:
В тебе я видел яркую звезду
В полночный шторм над обреченным судном.
Ведь ты неколебимо, как утес,
Стоял, презрев слепой людской хаос,
Ты бедности был верен благородной,
Смог Истину и Вольность восхвалить…
Но что с тобой теперь, Поэт Природный?
Чем быть таким – честней совсем не быть! [10] П. Б. Шелли, сонет, посвященный Вордсворту, перевод А. Голембы.
16
Начиная с Итонских времен, Шелли не расставался с «Политической справедливостью» Годвина. В Англии конца XVIII века эта книга прозвучала как набат. Но в юные годы Шелли в стране, уже много лет охваченной войной, в стране, где, опасаясь ширящихся революционных выступлений, правительство приостановило действие закона о неприкосновенности личности – знаменитого английского «Хабеас корпус», в стране, которая в 1801 году, окончательно поработив Шотландию и Ирландию, стала Объединенным Королевством, труды мистера Годвина были преданы забвению. «Он не числится больше в списках людей известных, бесед с ним не добиваются, его мнения не спрашивают, он не принадлежит ни к какой партии, за ним не следует вереница поклонников, ни у кого не возникает желания хотя бы оклеветать или очернить его, едва ли у него теперь есть друг или враг, мир решил не обращать на него больше внимания, как если бы такой личности и вовсе не существовало», – так писал Уильям Хэзлитт, известный английский критик, очеркист, историк литературы; для пущего драматического эффекта он сгустил краски, но в целом все это было близко к истине. Вокруг Годвина, конечно, сохранился узкий круг почитателей, философ не изменил своих взглядов – он не завоевывал, подобно Саути, новой славы, – он просто прекратил какое бы то ни было активное вмешательство в общественную жизнь.
Обидчивость Годвина и часто мучившее его чувство безотчетного беспокойства в эти тяжкие для него времена усугубились, но друзья умели их не замечать. Они ценили в Годвине трезвый ум, грубоватую прямоту, глубокое знание философии, истории, экономики и то особое годвиновское обаяние, которое недоброжелатели на себе не испытывали, а друзья не могли определить словами. В его доме почти ежедневно собирался милый ему литературный круг – его близкий верный друг Кольридж, ученики Кольриджа, блестящие очеркисты Чарльз Лэм и только что упомянутый Уильям Хэзлитт; второстепенный поэт, но, может быть, самый горячий поклонник «Политической справедливости» Генри Крабб Робинзон; иногда заглядывал ворчливый красавец Саути, впоследствии ставший открытым врагом Годвина. В этом дружеском кругу Годвин выглядел патриархом, его ласково называли «наш Профессор».
Летом 1801 года Годвин второй раз женился. Лэм вспоминал с грустной усмешкой: «Нельзя было сыграть роль Ромео бездарней, чем это сделал наш дорогой Профессор». Джульетта была миловидной вдовой в зеленых очках и шуршащих платьях. Вместе с миссис Клермонт в доме прибавилось еще два ребенка – школьник Чарльз Клермонт и пятилетняя Джейн Клермонт. Новая жена была превосходной кулинаркой, сносно владела французским и готова была часами писать под диктовку, она кичилась своей грамотностью и хорошим почерком. Однако скоро проявились все худшие стороны ее характера – деспотичность, ревнивость, а главное, преобладающий над всеми прочими чувствами собственнический инстинкт. К друзьям Годвина она с самого начала отнеслась враждебно, видимо, основной их виной перед ней была восторженная память о Мери Уолстонкрафт.
Супруги Годвины жили на скромный доход от издания безобидных детских книжек, в которых, впрочем, восхвалялись демократические идеалы античных республик. Интеллект философа не угас.
Годвин писал своеобразные философские романы, один из которых – «Мандевилль» произвел впоследствии на Шелли еще большее впечатление, чем «Калеб Уильямс». Письмо, неожиданно полученное от юного почитателя, приятно всколыхнуло в сердце Годвина память о былой славе, неосуществившихся надеждах. Неосуществившихся?.. Но так ли это? Оказывается, зерна его идей дали всходы!
Первое письмо своему кумиру Шелли написал 3 января 1812 года из Кесвика, за ним последовало второе: «Имя Годвина всегда вызывало во мне уважение и восхищение, я привык видеть в нем светоч, слишком яркий для обступившей нас тьмы. Поэтому Вы не должны удивляться, с каким волнением я узнал, что Вы живы и где живете. Я числил Вас среди великих усопших, но это так – Вы живы и – я твердо верю – по-прежнему обращаете все свои помыслы на благо человечества.
Я еще только вступил на жизненную арену, но мои чувства и мысли те же, что и Ваши. Путь, мною пройденный, еще короток, но я уже немало пережил. Я столкнулся со многими людскими предрассудками, немало страдал от преследований, но из-за этого не перестал желать обновления мира… Я молод – я горячо предан делу человеколюбия и истины; не подумайте, что во мне говорит тщеславие. Мне кажется, что не оно диктует мне этот автопортрет».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: