Галина Гампер - История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник)

Ответ Годвина застал Шелли еще в Кесвике, для него это было знаменательнейшим событием, и он тут же предложил Элизабет Хитченер разделить с ним этот дар, «более ценный, чем любые дары принцев»: «Годвин ответил на мое письмо, теперь он мой друг, а значит, будет и Вашим другом».

В эти месяцы Шелли обдумывал возвращение в свой родной Сассекс – поближе к мисс Хитченер, чтобы вместе с ней составить план помощи порабощенной Ирландии.

Вторжение англо-нормандских феодалов на территорию Ирландии началось с 1169 года, а в 1171 году английские рыцари под предводительством короля Генриха II, высадившись на «Изумрудный остров», образовали на юго-восточном его побережье свою колонию. К началу XVI века английские феодалы захватили уже значительную часть ирландских земель, а в 1541 году Генриху XIII был присвоен титул короля Ирландии. Ирландское крестьянство превращалось в поденщиков и кабальных арендаторов. Ответом на колонизацию явилось восстание, начавшееся в 1641 году, его начало совпало с началом Английской буржуазной революции. Только в 1649 году, когда гражданские войны в Англии были закончены, монархия свергнута, король Карл I казнен и Англия провозглашена республикой, на деле оказавшейся диктатурой генерала Оливера Кромвеля, так называемый «долгий парламент» получил наконец возможность «заняться делами Ирландии». Приказ, отданный восемь лет назад главнокомандующему английской армии в Ирландии, в сущности все еще оставался в силе, он предписывал: «Наносить вред, убивать, сдирать кожу и уничтожать всеми средствами и способами всех мятежников, их приверженцев и пособников… города и дома, где находятся или находились эти мятежники и где они получали помощь и приют, а также все хлебные поля и луга в этих местах, убивая и истребляя всех способных носить оружие». Между тем восстание не было подавлено.

Парламент решил принять срочные меры: 15 августа 1649 года Кромвель высадился в Ирландии с десятитысячной армией, значительную часть которой составляла кавалерия, прозванная за свою стойкость и железную дисциплину «железнобокой». Войска Кромвеля смерчем прошли по «Зеленому острову», несдававшиеся крепости брали штурмом, по распоряжению Кромвеля пленным не давали пощады. В Лондон один за другим поступали из Ирландии отчеты такого содержания: «предали мечу всех», «не думаю, чтобы их уцелело более тридцати человек», «при штурме было перебито не менее 2000 человек» и т. д. К тому времени Кромвель, по определению Энгельса, «из Робеспьера Английской буржуазной революции превратился в ее Наполеона».

Несмотря на все эти жестокие меры, восстание в Ирландии не было и, наверное, никогда не будет подавлено в полном смысле этого слова. Завоеватели-протестанты оттеснили ирландцев-католиков в самую неплодородную западную часть острова, лишили их гражданских и политических прав; в 1801 году правящие классы Англии «Актом об Унии» уничтожили даже тот жалкий остаток парламентской автономии, который Ирландия еще сохраняла. Но свободолюбие ирландцев неистребимо, оно прорастает сквозь камень, пепел, могилы.

Еще в Оксфорде Шелли начал следить за положением дел в Ирландии по комментариям, которые появились в «Экзаминере», в «Эдинбург гарольд» и других изданиях. Конечно, он знал об этой стране не больше, чем другие ее доброжелатели, но зато всех их превосходил пылкостью, искренностью и энергией.

Из Кесвика Шелли пишет мисс Хитченер: «…Саути ненавидит ирландцев, он против католической эмансипации и парламентской реформы. По всем этим вопросам мы резко расходимся с ним.

…Мои размышления заставляют меня все более и более ненавидеть существующий порядок. Я задыхаюсь, когда думаю о золотой посуде, о балах, о титулах, о королях. Я видел картины такой нищеты! Рабочие доведены до голода… Саути считает, что революция неизбежна, и боится ее: это один из его доводов в защиту нынешних порядков.

Но мы не отречемся от наших убеждений. Они могут объедаться, могут распутничать. Стоны бедняков могут быть не слышны им до последнего часа этого позорного мира, но гром грянет, и угнетенные обрушат свое мщение на угнетателей…

…Посылаю Вам стихотворение – сюжет его не вымышлен; оно написалось у меня сегодня утром, все сказанное в нем – правда; а последняя строфа – правда дословная. Бедняк, недавний солдат, сказал: “В нашем роду еще никто не жил на приходскую милостыню, и я лучше умру с голода. Я беден, но мне после этого было бы стыдно людей”.

В Кесвике, так же как в Оксфорде, Лондоне, Эдинбурге, Шелли не только продолжал ежедневные занятия, чтение, но и упорно искал возможность выразить все многообразие своих мыслей и чувств в стихах и прозе. Судя по письмам и дневниковым записям, с конца 1811 года до начала 1812 года Шелли был увлечен сразу по крайней мере пятью литературными замыслами.

Во-первых, это была поэма, в которой он хотел изобразить «обычаи, простоту и радости совершенного состояния мира, совершенного, хотя все еще заемного»: это мог быть замысел «Королевы Мэб», «Восстания Ислама» или «Раскованного Прометея». Шелли всегда долго вынашивал идею, прежде чем она облекалась в стихотворные строки. В юношеских письмах Шелли по сути заключены многие его будущие творения.

Другой замысел – сборник ранних стихов. В самом начале января 1812 года книга, по-видимому, была готова к печати. Шелли искал издателя. Он решил, что сборник надо продавать по дорогой цене и использовать выручку на финансирование своих более радикальных сочинений. По мнению самого автора, эти стихи могут быть интересны «только для философски настроенных, мыслящих читателей, которым любопытно проследить состояние и развитие юношеских чувств и мыслей». Выпустить этот томик ему так и не удалось, что, может быть, и к лучшему. В письмах и прозаических произведениях того времени Шелли проявлял большую интеллектуальную остроту и силу, чем в стихах, по которым еще трудно судить о его будущей поэтической гениальности. Шелли жаждал непосредственного, немедленного воздействия на читателей во имя исправления рода человеческого, проза для этого подходила больше, чем стихи, она и была для Шелли пока главным средством самовыражения.