Галина Гампер - История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник)

Однако политический авантюризм не был присущ Шелли. А подвиг его на эту экспедицию в Ирландию тот безграничный, высочайшего накала альтруизм, который всю жизнь выделял его среди всех окружающих. Его порыв был несоизмерим с реальными возможностями. Вскоре Шелли и сам признался в письме Годвину: «…Кажется, я взялся за дело непосильное, слишком ограничен мой опыт…»

Вскоре Шелли делится своими сомнениями с Элизабет Хитченер: «С Ассоциацией дело продвигается медленно, и я боюсь, что создать ее не удастся. Предрассудки ирландцев так сильны, что меня чаще ненавидят как безбожника, чем любят как поборника свободы. Но, по крайней мере, я здесь все-таки был услышан и кое-кого разбудил».

Каждый день был до отказа заполнен работой среди бедняков и студентов, писанием листовок, но, несмотря на это, Шелли все больше томился своим пребыванием в Дублине. Он считал, что если его пропагандистская деятельность и приносит плоды, то уж слишком скудные. «Я разочарован результатами своих усилий, но ни на минуту не сомневаюсь в том, что прав по сути», – жаловался он мисс Хитченер. Покидая Ирландию, Шелли умолял ее немедленно присоединиться к ним в Уэльсе. Шелли мечтал собрать вокруг себя, может быть, даже под одной крышей, единомышленников, «просвещенных и мудрых», – прежде всего Годвина и Элизабет Хитченер.

Прощаясь с Дублином, Перси и Харриет отправились еще раз поклониться праху великого ирландца Джонатана Свифта, который покоился в кафедральном соборе св. Патрика. С этого же месяц назад они начали свое паломничество в Ирландию. Торжественно, как клятву, прочел Перси надпись на могиле писателя: «Здесь покоится тело Джонатана Свифта, декана этой кафедральной церкви. И суровое негодование уже не раздирает здесь его сердце. Пройди, путник, и подражай, если можешь, тому, кто ревностно боролся за дело мужественной свободы».

В первых числах апреля 1812 года Шелли в сопровождении слуги-ирландца Даниэля покинул «Изумрудный остров». Они проехали весь Северный Уэльс, но не нашли для себя ни одного подходящего дома. Еще из Дублина Шелли писал Годвину, что мечтает встретиться с ним впервые именно в Северном Уэльсе: «Ваши мудрые наставления слились бы тогда в моей душе со зрелищем Природы, где она предстает во всей своей прекрасной простоте и великолепии, и так запомнились бы навек».

Где бы ни появлялись юные путешественники, они везде попадали под надзор полиции как опасные радикалы. В середине апреля им удалось обосноваться в Южном Уэльсе на деньги, присланные дядей, довольно дешево арендовав поместье со старинным домом, службами, участком пахотной земли и леса, но распоряжаться хозяйством они не могли, да и не хотели, и это явилось не единственной, но одной из главных причин нового переселения.

На этот раз Перси и Харриет решили перебраться с юга Уэльса на самый север Девоншира. Опять начались поиски жилья, в результате которых в середине июля Шелли поселились в северной части Уэльса, в деревне на самом берегу моря, неподалеку от Долины Камней, как раз то, о чем они мечтали, возвращаясь из Дублина. Деревушка Тэниролл состояла из нескольких десятков домиков под соломенными крышами, со стенами, увитыми розами и цветущими миртами. Семейство Шелли привлекло к себе внимание прежде всего таинственными железными сундуками, которые перетаскивали из экипажа в дом: трое мужчин с трудом их поднимали. «Дешевизна, красота природы и уединенность делают это место подходящим во всех отношениях, – сообщил Шелли Годвину. – У меня здешний ландшафт – горы и утесы, словно ограждающие тихую долину, куда, быть может, никогда не ворвется житейская суета, наивные нравы валийцев – неизменно вызывают мысли о Вас, Вашей жене, детях и еще одном моем друге; без всех вас мое представление о счастье не может быть полным… Единственно, что мне мешает настаивать на просьбе, столь дорогой моему сердцу, чтобы Вы приехали в этот прелестный приют и положили конец знакомству издалека, мешающему нашему полному сближению, – это совершенное отсутствие удобств, приемлемо ли оно при Вашем слабом здоровье? Наша хижина ничем не лучше других крестьянских жилищ. Я на практике следую Вашему учению и не стремлюсь ни к роскоши (которую ненавижу), ни к удовлетворению прихотей (которые презираю)».

Но Годвин все медлил с поездкой, зато «еще один друг», то есть Элизабет Хитченер, решила больше не откладывать встречу. Однажды в полдень долгожданная Бетси, как ласково называл ее Шелли, переступила порог «хижины». Поэт был счастлив. Первое впечатление Харриет было сдержанным, но вполне дружелюбным: «Я уверена, что, узнав Элизабет, нельзя ее не полюбить. У нее прекрасный характер, она смешлива, очень разговорчива, но вместе с тем много пишет. Ее внимание занимают вопросы, связанные исключительно с благом всего человечества». Появление этой женщины, с которой теперь Шелли был неразлучен, еще более распалило любопытство поселян. «Не слишком ли много тайн для одного семейства?» – думали они. Эти странные тяжелые сундуки; не менее 16 писем, отправляемых ежедневно молодым длинноволосым господином; его смешное ребячье пристрастие пускать бумажные кораблики; и самое необъяснимое – темные закупоренные бутылки и залитые воском и сургучом шкатулки, на каждой из которых была маленькая мачта с парусом, – эти странные предметы он по утрам зашвыривал в морс. Те, кому потом удавалось выловить их, узнали, что в шкатулках была запечатана «Декларация прав», а в бутылках – памфлет под названием «Дьявольское место». Таким образом Шелли надеялся избежать надзора полиции.

Другая попытка распространить «Декларацию» и «Обращение» оказалась не более удачной. Шелли послал для этой цели своего верного слугу-ирландца в ближайший город, но Дэн был слишком неуклюж и не представлял реальной опасности этого дела. Очень скоро им заинтересовалась полиция. Даниэль придумал нелепую историю о том, что встретил некоего господина в черном, который дал ему пять шиллингов и попросил раздать поселенцам эти бумаги. В этот же день в руки властей попало содержимое бутылок и шкатулок, которые Шелли доверял волнам.

Оказалось, что это те же самые бумаги, которые вез с собой Даниэль. Ирландец был отправлен на шесть месяцев в тюрьму. Но принимать какие-либо меры против сына одного из членов Парламента местные власти не решились.

Городскому клерку поручили написать и изложить суть дела министру внутренних дел лорду Сидмуту. Это письмо было написано, но пролежало в городских канцеляриях до 1870 года, пока его не извлекли из каких-то архивов. Зато лорд Сидмут получил из Линмауса несколько других донесений о поведении опасного бунтаря Шелли. Такое же сообщение получил министр почты от местного почтмейстера.