Валерий Бондаренко - Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв.

У каждого времени свои сказки, песни, любимые словечки, свои неповторимые, быстропроходящие детали. За всем этим из наших ранних 20-х – в эту книгу. Но не только. В сущности, Костя Рябцев и его товарищи решают те же проблемы, что и любой подросток во все времена. Николай Огнев (псевдоним педагога и писателя М. Г. Розанова) ставит перед собой трудную задачу: показать, как вчерашний ребенок становится без двух минут взрослым. И любовь современников к этой книге доказывает – по их мнению, автор с поставленной задачей справился на «отлично».

Взять хотя бы самого Костю. Это «типичный подросток по Стэнли Холлу». И из той же характеристики, чтоб до кучи: «Рябцев Костя, 15 лет, общее развитие для возраста, безусловно, недостаточное. Учение дается с большим трудом. Самоуверенность – колоссальная. К общественной работе относится исключительно горячо и нервозно, но быстро остывает. Подростковый возраст и период наступления половой зрелости переживает с исключительными трудностями. Инстинкты преобладают и, в силу темперамента, требуют немедленного исхода. Груб, дерзок и резок до крайности. Исключительная по силе работа сенсорных и моторных центров создает болезненный и колючий эгоцентризм. Полусознательное отношение к предстоящей взрослой жизни дает пищу интеллекту и его работе над инстинктами. Эта работа происходит и дает некоторые, пока мало заметные, плоды».

Ну, с последним можно не согласиться. В конце концов, если парень в 15 с половиной лет ставит перед собой задачу «прожить с пользой для себя и других и потом бороться за всеобщий коммунизм», можно сказать: мелко он не плавает.

Читая озорную, веселую, откровенную и немножко странную (на взгляд нашего современника) книжку Н. Огнева, вспоминаешь любимую присказку одного из выведенных им «шкрабов»: «Количественно – изобилие эпохи, а качественно стоит по ту сторону добра и зла».

Но нет, «не по ту сторону»: ребята почти все здесь отличные.

«Дальтон-план» – «Это такая система, при которой шкрабы ничего не делают, а ученику самому приходится все узнавать. Я так, по крайней мере, понял. Уроков, как теперь, не будет, а ученикам будут даваться задания. Эти задания будут даваться на месяц, их можно готовить и в школе и дома, а как приготовил – иди отвечать в лабораторию. Лаборатории будут вместо классов. В каждой лаборатории будет сидеть шкраб, как определенный спец по своему делу…»

«Весь вечер после школы мы с Сильвой проходили по улицам… Оказывается, ее отец подал на мать в суд развод… Она призналась мне, что ей так тяжело было, она даже хотела самоубиться. Я ей ответил, что это очень глупо и что есть люди – живут хуже нас, например, беспризорные. И потом, самоубиваться – это интеллигентщина».

«Никто никогда не посмеет сказать, что у нас с Сильвой есть что-нибудь, кроме чисто товарищеских отношений. И потом – мы с Сильвой настолько преданны мировой революции, что личные отношения отходят на второй, на третий и даже на десятый план».

«Сегодня вся наша группа возмутилась. Дело было вот как. Пришла новая шкрабиха, естественница Елена Никитишна Каурова, а по-нашему – Елникитка. Стала давать задание и говорит всей группе:

– Дети!

Тогда я встал и говорю:

– Мы не дети. Она тогда говорит:

– Конечно, вы дети, и по-другому я вас называть не стану. Я тогда отвечаю:

– Потрудитесь быть вежливей, а то можно и к черту послать!»

«И вот получается такая вещь, что учишься рядом с девчатами, и дерешься с ними, и лапаешь их – и это не производит никакого малейшего впечатления, а прочтешь что-нибудь про это – и уже спать не можешь. Отчего бы это такое?

А главное, что противно: после таких мыслей поневоле – фим-фом пик-пак. (Так в подлиннике Н. О.)».

«Да и вообще Татьяна (Ларина, – В. Б.) – не мой идеал. В ней совершенно не было революционной борьбы. А без революционной борьбы жизнь невозможна».

По мотивам повести фильм Геннадия Полоки «Наше призвание» (1981 г.). В главных ролях: П. Кадочников, В. Мищенко, В. Золотухин, И. Саввина, Е. Майорова, В. Теличкина, И. Броневицкая.

«Наше призвание», 1981 г.

…Итак, Москва 1934 года. Она вся перерыта: Сталин поставил задачу к 7 ноября открыть первую линию метрополитена. В месиве глины и песка, под ливнями и в мороз строители – большей частью, «комсомольцы-добровольцы» – будут выполнять приказ вождя, рискуя жизнями, отдавая жизни. И самая передовая из передовых будет Васька – только не парень, хотя в робе и сапогах ее, дюжую деревенскую девку, со спины можно принять «за хлопца». О ней создают очерки, повесть, пьесу, ей пишут ухажеры со всей страны: так было принято – влюбляться в ударниц и искать их хотя бы дружбы. Да, Васька, а по-настоящему Рита – ударница. И мало того, что верующая (хотя и это по тем временам с ее всесоюзной славой почти криминал), Ритка Чугуева даже не комсомолка! Больше черта боится она, что узнают о ее прошлом. А оно, по меркам эпохи, совсем преступно, и преступление это политическое. Ведь Рита Чугуева – «лишенка», ее с отцом и братьями выслали в Сибирь как кулаков. И так там было голодно да холодно, что сам отец благословил Ритку на побег. Христарадничая, добралась она до Москвы, нанялась в метростроевцы, ломила за семерых, а тут новая напасть. Объявился на стройке гнилой типчик с косой ухмылкой Осип Недоносов, выжига и сволочь столь редкостная, что родная мать признала в нем силу нечистую. А Ритка приняла его за учетчика, который ее семью раскулачивал. С перепугу стала она с Осипом и гулять, и подкармливать его, да ошибка и правда открылись неожиданно – но и сама правда неожиданной оказалась!..

Писатель создал повесть в 1973 году, когда еще не принято было писать о всяких вот таких делах, когда слова «метростроевец» и «герой первых пятилеток» однозначно звучали, как высшая аттестация. А разве не высшая? При всем косолапом своем простодушии Ритка Чугуева = Васька необычайно обаятельное создание. Правда, на себя как на женщину рукой махнула давно: даже не смеет любить того, к кому сердце тянется. А тянется оно к рыжему, как кирпич, комсоргу бригады Мите Платонову. И опять беда: Митька крутит роман с дочкой полярника – причем не «роман», а настоящее чувство там, и ждет эта его Тата ненаглядная уж ребеночка…

В небольшой повести С. Антонов проведет нас по самым разным слоям московской жизни начала 30-х, от общаги, где свидания происходят на сцене (койки на ней стоят), до уютных квартир «спецов» с остатками былой дореволюционной роскоши, от топкого котлована будущего метро до бархатных кулис МХАТа – тогда главного театра страны. Почти все герои ее – молоды и азартны, автор живописует их с любовью и юмором. И язык – замечательно подлинная речь начала 30-х, разговорная, официальная, интеллигентская, рабочая и крестьянская, и даже специально техническая. И чем милее вам будут основные герои, чем больше разделите вы их молодость и азарт, тем горше будет недоумение от жестокости эпохи, слепого ее догматизма, нерассуждающей черствости одних, трусости других. Лишь Митька Платонов вступится за Чугуеву, напишет письмо самому Сталину. И…