Array Коллектив авторов - По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения

. Назначенный посланником в Российскую империю президентом Эндрю Джексоном, он приехал в Петербург в 1830 г. на смену Миддлтону, но почему-то не нашел времени представить царю верительных грамот (может, эта пропавшая грамота была похищена по дороге?) и уехал обратно в США менее чем через четыре месяца, как говорится, не солоно хлебавши. По возвращении в Виргинию Рэндолф вновь был избран в Конгресс, но вскоре скончался [7] Американские послы и посланники в России. . Иными словами, если в дипломатической карьере Миддлтона все было более или менее гладко и ясно, то в истории Рэндолфа оставалась какая-то «петербургская тайна», которая вполне была способна заразить воображение По, тем более что, придумывая свою историю, он, судя по всему, имел на уме какие-то задние мысли , к которым примешивалась игра со своим именем собственным и секретами личного существования [8] Разумеется, обсуждая эту темную историю, нельзя обойти молчанием существование других версий интереса По к Петербургу и России. Самая известная заключается в предположении, что По мог быть вдохновлен рассказами своего брата Уильяма, который действительно бывал в России. (См.: Poe E.A. Complete Poems. Р. 515.) Вместе с тем есть основания полагать, что на воображение По повлиял тот факт, что Миддлтон был родом из Южной Каролины, того самого штата, где По отбывал службу. Другая возможная версия связана с байронизмом По: байроновский Дон Жуан из Греции через Турцию попадает в Россию. А своего двойника Уильяма Уилсона По, как известно, отправляет в Москву. См. об этом: Urakova A. «Demon of space»: Poe in St. Petersburg // Poe and Place / Ed. Ph.E. Phillips. New York: Palgrave Macmillan, готовится к печати. .

Словом, нельзя исключить, что «петербургская повесть» По могла предназначаться для того, чтобы скрыть тот пробел в его литературной биографии, который был умышленно оставлен самим писателем.

Действительно, по словам По, он ввязался около 1829 г. в донкихотскую авантюру, приведшую его в Петербург из-за того, что Джон Аллан отказался выплатить за приемного сына долг чести : строго говоря, речь идет о карточных долгах недоучившегося студента Виргинского университета, сумма которых приближалась к двум тысячам четыремстам долларов [9] В трактовке деталей биографии По мы следуем в основном каноническому труду А.Г. Куинна: Quinn A.H. Edgar Allan Poe: A Critical Biography. . Эта деталь тоже была истинной правдой. Более того, По бежал из семьи Аллана не только с позорным клеймом сомнительной, темной личности, но и с острым желанием исчезнуть из жизни близких. Правда, скрывался он от них отнюдь не в романтическом морском странствии, как они сначала подумали [10] Аллан написал Розали, сестре По, что «в поисках своего пути Эдгар ушел в море» ( Акройд П. Эдгар По. Сгоревшая жизнь. С. 33). , отнюдь не в героической экспедиции к далекой и вольнолюбивой Греции, как он сам придумал позднее, а в рядах армии Соединенных Штатов, куда завербовался 26 мая 1827 г. на пятилетний срок под именем Эдгара А. Перри, как будто вычеркнув имя собственное По из реальной действительности. Словом, создается такое впечатление, что «петербургская повесть» была призвана сохранить в тайне некий неблаговидный эпизод в реальной жизни писателя или по меньшей мере что-то такое, что могло показаться таковым в глазах других людей. Иначе говоря, представляется, что поэту как будто хотелось стереть из своей и чужой памяти эти армейские месяцы, которых он мог стыдиться: во всяком случае, еще в юности он всерьез полагал, что в глазах Аллана его добровольная солдатчина была «позором и бесчестьем». К началу 1840-х гг., когда сочинялся «Меморандум», По крепко задумывался о своей публичной писательской репутации, вот почему ему так хотелось, чтобы его стихи появились в антологии «Поэты и поэзия Америки», которую собирал Гризуолд: собственно, для этого литературного дельца, знавшего толк в рекламе и понимавшего цену красного словца, он и присочинил к своей жизни историю про греческую революцию и русские приключения, даже не подозревая, как вольно обойдется с невинной небылицей тот, кому доведется стать его закадычным недругом и душеприказчиком-фальсификатором. Вместе с тем к этому времени сам По вполне был способен счесть грубые солдатские будни недостойными образа обедневшего аристократа и джентльмена, под которым он старался скрывать свои социопатии в литературных кругах Филадельфии, вот почему он набросил на них завесу таинственной истории, якобы приключившейся с ним в Петербурге.

Вместе с тем можно предположить, что в этом автофикциональном жесте было нечто более сокровенное, нежели социальная маскировка незадачливого эстета. В самом деле, если вновь вернуться к петербургскому эпизоду «Меморандума», то можно заметить, что он включен в более сложное повествование, структурно соответствующее исповеди «блудного сына»: в начале речь идет о бегстве из отчего дома, затем следует рассказ о героических злоключениях в Петербурге, из которых его вызволяет полномочный представитель Отечества (тот же отец), после чего упоминается известие о смерти матери; и завершается скороспелая легенда поступлением в славный Вест-Пойнт, престижную военную Академию, заветный диплом которой мог бы обеспечить возвращение чаемой отеческой благосклонности. Подобная интерпретация могла бы подыграть фрейдистским трактовкам жизни и творчества По в духе Мари Бонапарт, зацикленным на фигурах Матери, Отца, тесного кровосмесительного семейного круга, из которого никому не дано вырваться [11] Bonaparte M. Edgar Poe. Sa vie – son œuvre. Etude analytique. . Однако не следует упускать из виду того существенного обстоятельства, что во всей этой цепочке, как будто намеренно выставленной напоказ в псевдоавтобиографической саге – бегство из отчего дома, искупление греха через героические мытарства, возвращение под отеческий кров, – речь идет не столько об Отце, сколько о его различных субститутах: Джон Аллан не отец Эдгару и, мягко говоря, не спешит с признанием приемного сына; Миддлтон всего лишь представитель Отечества, тем более что за его именем может скрываться эксцентричный Рэндолф; а достославный Вест-Пойнт начинающий поэт покидает, не задержавшись даже на год в питомнике военной элиты США.

Можно думать, что По не столько всерьез борется с Отцом во всех его ипостасях, на чем делает упор Мари Бонапарт, сколько, подобно Кафке в знаменитом «Письме к отцу», просто ломает отцовскую комедию, играет или даже жонглирует различными фигурами и инстанциями отцовства, так или иначе ставя под вопрос священную миссию отцов-основателей американской нации. Иными словами, следует полагать, что едва ли не первый истинно американский писатель, во всяком случае признанный таковым в Европе 1850-х гг., входит в американскую историю если не задом наперед, то через свою поразительную способность уходить от всего, что рискует связать его по рукам и ногам, через свою непобедимую страсть уклоняться от тех социальных маршрутов, что навязывала ему ригидная структура пуританского общества современной Америки [12] При этом, безусловно, следует учитывать, что представление о По как о неамериканском или даже антиамериканском писателе в Америке ошибочно, будучи не литературным фактом, а частью европейского культурного мифа о По. В последние несколько десятилетий в американском литературоведении усилилась тенденция выявлять собственно американские контексты и смыслы творчества По, которые долгие годы не учитывались ни американскими, ни тем более европейскими специалистами. См., например, три таких основополагающих для этой темы сборника статей, как «The American Face of Edgar Allan Poe», «Romancing the Shadow: Poe and Race» и «Poe and the Remapping of Antebellum Print Culture». .

Читать дальше