Василий Аксенов - Лекции по русской литературе

[На пленуме] вытаскивали все время на трибуну Дудинцева, требовали, чтобы он каялся. Была уже такая отрепетированная истерика пущена в ход. Вот [Лев] Копелев, он сейчас в Йеле, приехал из Германии, и он напомнил мне, что писательница Мария Прилежаева выскочила на трибуну и истерически завопила: «Когда придут американцы, они нас всех повесят! Кроме Дудинцева!» ( Смеется. ) Но Дудинцев выступил на этом пленуме и вроде бы покаялся, но не до конца как-то, понимаете ли, покаялся. Он покаялся, но все-таки стоял на своем.

После пленума продолжались все эти огромнейшие статьи в «Литературной газете». Например, статья «Смелость подлинная и мнимая» Бориса Соловьева. Он пишет о рассказах Гранина, о поэзии Пастернака, о поэзии молодого тогда Роберта Рождественского, который сейчас является настоящим литературным генералом, совершенно официальным человеком в Москве, а тогда он был молодой бунтарь. Западная литература тоже не забывалась, статья была, например, о Фолкнере, о том, что Фолкнер все время себе противоречит и его искусство не соответствует его политическим взглядам, вот какое безобразие, он должен серьезно подумать о своем соответствии. Затем была такая статья, огромная тоже, критика Якова Эльсберга, который критиковал рассказы Горбунова(?) и Нагибина. Яков Эльсберг – любопытная фигура, в шестьдесят втором году его исключили из Союза писателей и даже из партии [19] В 1963 г. секретариат правления СП РСФСР решение об исключении отменил. Похоже, что и исключение Эльсберга из партии было лишь временным. за то, что он был при Сталине настоящим профессиональным доносчиком – «доносчик», слово понятно? Стукач, informer , да. Есть еще какое-то жаргонное английское слово – stitch, snitch? Snitch , да. Snitch – это стукач. А в то время он еще был не изобличен. И он еще ругал за «ревизионистские рассказы» писателей Нагибина и Горбунова!

Кремлёв некий пишет о журнале «Москва» – это новый скандал. Не путать: «Литературная Москва», альманах, и журнал «Москва» – это разные совершенно вещи. Тогда им руководил писатель Атаров, и появилась повесть Анны Вальцевой «Квартира № 13» [20] В июле 1957 г. в «Литературной газете» появились заметки Ильи Кремлёва, резко критикующие содержание первых шести номеров журнала «Москва» за этот год. Несколько месяцев спустя первый главный редактор журнала Николай Атаров был снят с должности. ( пишет ). Это была одна из очередных сенсаций того времени, повесть лупил всяк кому не лень, потому что, во-первых, она очерняла нашу советскую действительность, показывала коммунальную квартиру, где [происходит] крушение идеалов и кончают самоубийством. Это действительно острая очень тема.

Появился отрывок из пьесы Анатолия Софронова, этого огромного человека-бегемота, «Человек в отставке». Этот отрывок тоже как разоблачительная статья читался. Он противопоставляет деятелей партии ревизионисту, художнику Медному, которого выгоняют из партии за его попытку реализовать какие-то партийные установки.

Перерыв сделаем маленький? Хорошо.

[Итак, мы говорили о]… так называемых проблемных статьях, и я думаю, что все они были инспирированы и шла подготовка к главному литературному событию этого года, которое состоялось девятнадцатого мая [21] Первая из встреч Н. С. Хрущева с интеллигенцией состоялась 19 мая 1957 г. на бывшей даче Сталина «Семеновское». с участием всего Политбюро, всего правительства, до Хрущева самого. На холме над Москвой-рекой были сервированы банкетные столы, под тентами, и встреча эта называлась – потом долго об этом говорили – «Встреча в шатрах». Шатер – это… как перевести слово «шатер»? Это такой восточный тент ( смех ), oriental tent, который предусматривает присутствие султана, хана. И на этой «встрече в шатрах» Хрущев произнес свою знаменитую речь, абсолютно хулиганскую, он был пьян. Он выпил очень много коньяку, его соответствующим образом подготовили помощники, и он набросился на жертву – Маргариту Алигер, о которой мы уже говорили, она возглавила альманах «Литературная Москва». Она была правоверная коммунистка, лауреат Сталинский премии, член партии. И это ей на этом сборище вышло боком. Когда Хрущев потребовал ее к ответу, она сказала, что не видит за собой никаких грехов, действует в соответствии с позицией партии, партия восстанавливает справедливость в жизни, а она хочет восстановить справедливость в литературе. Это вызвало безумную ярость Хрущева, и он закричал на нее: «Я вам не доверяю, я вам не доверяю, и мне беспартийный Соболев (а здесь еще сидел писатель Леонид Соболев, очень массивный, солидный человек, офицер, который писал о флоте разные сочинения) гораздо ближе, чем партийная Алигер!» – известная фраза была брошена. И Алигер была подвергнута полнейшему издевательству. Очень любопытное потом информационное сообщение было в «Литгазете»: «Состоялась встреча партии и правительства с представителями творческой интеллигенции. Выступили такие-то, такие-то… и в том числе Маргарита Алигер», и всё. А она, несчастная, там сидела и думала, что ее жизнь уже кончена.

Там произошел один любопытный и забавный эпизод. Единственной, кто осмелился поднять голос против Хрущева на этом вечере, – была писательница Мариэтта Шагинян. Она в прошлом году [22] Лекции датированы 1982 г. (см. исходные файлы с указанием даты). Но Шагинян умерла в марте 1982 г., В. А. говорит – год назад; значит, он читает лекции в 1983-м? умерла в возрасте девяносто девяти лет. Она была совершенно глухой, со слуховым аппаратом, в то время еще не очень хорошие были аппараты, а Хрущев орал так громко, что перегружал этот аппарат. Она ему закричала: «Что вы так громко кричите, не можете немножко поспокойнее говорить?» ( Смех. ) Надо сказать, что Мариэтта Сергеевна Шагинян в молодости принадлежала к формалистической писательской группе, а затем стала настоящей советской писательницей и впоследствии была настоящая сталинистка. Всегда говорила о своей приверженности Сталину. Я однажды – она даже об этом вспоминала много лет спустя – с ней оказался в одном Доме творчества в Крыму и, подойдя к ней, сказал: «Мариэтта Сергеевна, вам не хватает только трубки, чтобы походить на Сталина, усы у вас уже отличные» ( Смеется, смех в зале. ) Это стало известно в литературных кругах. И, я помню, незадолго до эмиграции эта старуха появилась на советском телевидении и выступала с позорнейшей совершенно речью. Она говорила: «Нет абстрактной человеческой доброты, есть только ленинская человеческая доброта» ( смех ).