Илья Левяш - Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 1

Трудно однозначно определить, чего в такой интерпретации больше – действительной обеспокоенности мира вакуумом глобальной власти или объективно – желательной или неизбежной апологии некоего самоназначенного гегемона, миссионерское назначение которого даже не обсуждается в терминах легитимного лидерства.

В свою очередь, логически самопротиворечив альтернативный концепт многополюсного мира, в котором действует много «ведущих игроков» [Рогов, 2000]. Такой подход вряд ли соответствует интересам ряда государств мира. «В условиях многополярного мира каждый из «полюсов» обречен на противостояние единственной сверхдержаве. Но такое позиционирование обнаруживает их уязвимость по ряду параметров. В многополюсном мире претендующая на гегемонию сверхдержава «имела бы дело с разобщенными субъектами международных отношений, и… это не гарантирует стабильности… Нам необходимо настойчиво стремиться к отказу от устаревшей геополитической парадигмы» [Ионин, НГ, 19.02.2000].

Если многополярный мир – «многополюсный миф» (Мирский), то более адекватным геоглобалистскому подходу представляется концепт многомерного мира [Салмин, Вторые…, 2002]. Ныне «системы воззрений на мир, общество и человека, а также способы и методы их познания, характерные для заката индустриализма…, обогащаются принципиально новой системой – многомерной, по отношению к которой существующая логика и методология науки оказывается лишь одним из ее моментов, частным случаем. Элементы многомерности, многомерного подхода можно найти в самых различных областях современного научного знания (постмодернизм, культурология, миросистемный подход, синергетика… и др.), однако пока они не объединены в концептуальное целое, которое можно было бы назвать теорией многомерности» [Алтухов, 2000, с. 30]. Современность и без постмодерна – одновременно и древо, и ризома, объективная тенденция к единой мета-цивилизации в многобразии культурных миров. Отсюда – реалистическая и смыслообразующая констатация: «Мир превратился не из биполярного в многополюсный, а из двухмерного в многомерный… это пересекающиеся и взаимодействующие друг с другом, но все же разные миры… Для каждого измерения должна существовать своя стратегия» [Ионин, НГ, 19.02.2000].

Такая переоценка ценностей может произойти под углом зрения глубокого пересмотра представлений о фундаментальных сдвигах, которые происходят в глобальном хронотопе, трасформации соотношения его пространственных и временных характеристик. Их двуединая перспектива предстает в одной из последних работ А. Панарина «В каком мире нам предстоит жить?» [2004], в которой геополитическое прогнозирование базируется на фундаменте осмысления культурно-цивилизационных оснований и темпоральности глобализации.

Автор отмечает парадокс долгосрочных геополитических проектов – их обесценивание в контексте нового исторического времени, в котором прежние пространственные ограничения и пределы теряют смысл. Это не означает полной утраты ценности пространственного измерения политики. Суть дела в ином: «Можно сколько угодно заниматься геополитической бухгалтерией, сводя балансы утраченных и обретенных земель и морей, территорий-мостов и территорий-проливов, но несомненно одно: долгосрочный геополитический прогноз, касающийся «логики пространства», невозможен без учета логики исторического времени».

Их взаимосвязь базируется на традициях, запечатленные в вербальных и иных смыслосимволах Книг великих мировых религий, и малые, этнические традиции. Если малые поддерживают укорененность и идентичность, то развитие обеспечивают только Большие традиции. Поэтому «разрушение веры в Историю надо признать новейшей, самой опасной разновидностью пострелигиозного нигилизма. Перефразируя прозорливого Достоевского, можно сказать: «Если будущего нет, то все дозволено».

А. Панарин акцентировал российское измерение проблемы и подчеркивал, что нувориши, для которых вовлеченность страны в глобализацию означает девальвацию ее истории и неограниченное торжество Времени над пространством, «просто не понимают природы ее пространственно-временного феномена. Способность России удерживать, организовывать и цивилизовывать пространство прямо связана с напряженностью ее исторической веры в Большое время». Однако такая вера фомируется и действует не автоматически, а, по Фоме Аквинскому, требует «верить, чтобы знать и знать, чтобы верить».

Уже этого – по-своему планетарного – свидетельства достаточно, чтобы убедиться в том, что глобализация ныне это по преимуществу стихийный и разнонаправленный, но не анонимный процесс. Он развивается и не по законам игры за «шахматной доской». Мы деятельно сопричастны формированию уникального феномена – глобосферы как современной арены, универсума и конкретно-исторической ступени мирового развития , планетарного масштаба и глубины выявления таких его признаков, как:

– системный характер его пространственно-временного континуума; – обострение противоречивости взаимодействия культуры и цивилизации, поступательное, возвратное и отноплоскостное движение;

– необратимость, единство преемственности и отрицания; – повышение сложности, нарастание разнообразия элементов системы и вместе с тем их интеграции;

– упрочение культурной зрелости и политической организации; – усиление цивилизационной динамики процесса; – в конечном счете, качественное обновление мира и повышение его целостности вплоть до становления единого и неделимого мира человека.

Глобализация – такой феномен, к которому неприменима логика «совы Минервы» – постижения в целом завершенного процесса, во всеоружии традиционного знания об основных закономерностях взаимодействия его субъектов. Невозможно применить к ней и дедуктивную логику Маркса, выраженную афоризмом: «Анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны». Но глобализация – уже не terra incognita, и информация по этой проблеме нарастает по экспоненте. Однако в авторских позициях за терминами «глобализация», «глобализм», «глобофобия» и пр. скрыты «споры о фундаментальных вещах» [Mingst, 1999]. Исходными являются методологические основания постижения глобализации. Вероятно, наиболее спорным среди них является априорный императив панглобализма как постулат, согласно которому «глобализация – термин, который должен занять ключевое место в лексиконе общественных наук» [Гидденс, 1999].