Ирина Воронцова - Русская религиозно-философская мысль в начале ХХ века

1901 г. был отмечен в их жизни открытием Петербургских религиозно-философских собраний. На них Д. Мережковский и Д. Философов вынесли на свет тему «святой плоти», однако главной целью собраний было опробовать свои идеи: как-то на них будет реагировать официальная Церковь, насколько укладываются они в контекст православного вероисповедания, можно ли провести те виды реформ, которые они хотят, в действующей Церкви.

События 1905 г. заставили изменить планы относительно возможной преемственности между Церковью действующей и церковью будущего. Д. Мережковский писал в «Автобиографической заметке», опубликованной в середине марта в некоторых газетах Петербурга и Москвы, что он многое передумал «в революционные годы 1905–1906», и это имело для внутреннего хода его развития «значение решающее». Революционные события 1905 г. утверждают его в прежних сомнениях: современная Церковь должна уступить место новой, как решительно не желающая ожидать нового Откровения о судьбах «плоти» и связавшая себя с русским самодержавием. «Я понял – опять-таки не отвлеченно, а жизненно – связь православия со старым порядком в России, понял также, что к новому пониманию христианства нельзя иначе подойти, как отрицая оба начала вместе» [71] Мережковский Д. Больная Россия. С. 255. .

В 1906 г. супруги Мережковские, Д. Философов, Н. Бердяев и С. Булгаков пытались создать группу «Меч» (по аналогии с названием статьи Мережковского «Не мир, но меч»), проектировалось издание журнала под таким названием, но эти затеи не увенчались успехом, а Мережковские, перебравшись в Париж, «выпустили втроем книжку – род обвинительного акта, направленного лично против царя» [72] Теляковский В. А. Воспоминания. Л.; М., 1965. С. 309. – «Царь и революция» [73] Предполагалось участие в сборнике Н. Бердяева, С. Франка, В. Розанова, П. Флоренского, С. Булгакова, В. Успенского, Вяч. Иванова, С. Аскольдова, Н. Лосского, А. Белого. Вышел сборник в Париже в 1907 г. под названием «Царь и революция» на французском языке со статьями только 3. Гиппиус, Д. Мережковского и Д. Философова. .

Три года живя за границей, Д. Мережковский интересуется и европейской политической жизнью, и «серьезной» (Гиппиус) русской политической эмиграцией – революционной и партийной. По субботам у них бывает Н. Минский, К. Бальмонт, «русские интеллигенты», «люди новой эмиграции», – выброшенные волной революционного движения 1905 г. рабочие, солдаты, матросы [74] Один из которых, по фамилии Помпер, «пресерьезно уверял, что он „дух святой“» (см.: Гиппиус 3. Н. Дмитрий Мережковский. С. 156). . «Мы… начинаем видеть значение католичества и истории и всю важность современных неокатоликов. …Мы все вместе приблизились и пригляделись к тому, что нужно учитывать», – писала А. Белому 3. Гиппиус из Парижа. Соратник Д. Мережковского Дмитрий Философов тоже уехал за границу на теософский съезд.

Именно на этот период приходится полемическая переписка со всеми тремя Антона Владимировича Карташева – человека, наиболее близкого их кружку в эти годы. А. В. Карташев появляется в окружении Мережковских с начала открытия петербургских религиозно-философских собраний [75] См. на эту тему: Воронцова И. В. Участие А. В. Карташева в религиозном движении «неохристиан» и эволюции его взглядов на «историческую» Церковь: по письмам 1906–1907 гг. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. М., 2006. Вып. 20. С. 27–46. . Будучи частым председателем заседаний, а впоследствии и автором многих статей на тему необходимости радикальных церковных реформ, он зарекомендовал себя как горячий приверженец учения о «новом религиозном сознании и общественности», так что часть современных историков прозвала его «эмиссаром» Мережковских [76] С. Н. Булгаков писал по этому поводу А. С. Глинке: «Меня взволновала статейка Карташева в „Веке“, Вы догадываетесь чем: опять мережковщиной повеяло, а в нем мне это так больно видеть» (см.: С. Н. Булгаков – А. С. Глинке. Письмо № 57 // Взыскующие града: Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках. Вып. 2. СПб, 1999. С. 125). , очевидно, и потому, что в период первой эмиграции Мережковских он оставался в России проводником их идей. Однако говорить о том, что А. Карташев полностью находился в ученическом положении по отношению к основателям НРС, было бы исторической неправдой. А. Карташев осмысливал и часто критиковал Мережковских за надуманность отдельных идей или неспособность воплотить их на деле. Изучение его писем 1906–1907 гг. к Д. Мережковскому, Д. Философову, 3. Гиппиус показывает, что отношения между ними складывались непросто и негладко. Большинство его выступлений в печати (в русле пропаганды НРС) были связаны с мыслью о пассивности Церкви по части политики внутренней и внешней, а также содержали упреки в том, что, не связав себя с проблемами «мира сего», Церковь не «оживотворила» жизнью мира и уже создавшееся в истории Тело Христово [77] Имеется в виду верующее в Христа человечество. . Но сотрудничество А. Карташева омрачало «триумвират» тем, что, в отличие от теоретиков «нового религиозного сознания», он продолжал тянуться к «исторической» Церкви.

Уезжая в Париж, Мережковские просят А. Карташева присмотреть за сестрами Гиппиус. А. Карташев поселился на одной квартире с Т. Н. и Н. Н. Гиппиус [78] А. Карташев сообщал, как тяжело перенесла его семья религиозное единение с Мережковским и его близкими: «Вся семья моя буквально плачет и болеет с того дня, как я разделился с сестрой и переехал к вам. Отец слег – у него оказалась сахарная болезнь, грозящая роковым исходом» (см.: Pachmuss I Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius: Comp for the first time, ed. annot., a with an introd. 2. Ind. München: Fink, 1972. Rus. repr. a. print.; Voll. 11. C. 656–657). По-видимому, разъяснения причин переезда, предпринятые А. Карташевым, не принесли результатов, 24 июня он написал 3. Гиппиус: «Они страдают оттого, что я погиб как позитивно -общественная величина, как свободная личность (поработившись вам даже в житейской обстановке), как человек, имеющий право на счастье (будучи одновременно лишен и одиночества, и брака), как любящий их сын и брат, как материальная опора. Причина страданий понятна. Но особенно сила (отец плакал, как об умершем) страданий объясняется особым, как я говорю Тате и Наталье, мистическим впечатлением от личностей Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, передающимся даже на расстояние. Вас боятся (Розанов) и ненавидят даже люди культурные» (см.: письмо от 24 июля 1906 г. // Там же. С. 666). . Таким образом, составляется вослед «троице» Мережковской еще одна «троица», которую должна объединить взаимная (безбрачная) любовь. Личная любовь А. Карташева к Т. Гиппиус нарушала запланированное «единство» трех, и А. Карташев объясняется с 3. Гиппиус: «Очевидно, я в своем искании любви стою не на Вашей… а на другой, общечеловеческой ступени, на которой „личная“ любовь… „звучит“ и как „моя одиночная любовь“…» [79] Письмо от 12 июня 1906 г. // Pachmuss I Intellect and Ideas in Action… C. 656–657. Cp.: «Моя живая плоть и кровь не вмещают вашей правды. Я хочу любви исключительно единоличной без измен и без пыток ревности духовной и особенно плотской. …Ведь я прокляну вас за мучение, за то, чего природа моя (во имя правды всечеловеческой) не вынесет, как лжи. Я разумею беспредельное многолюбие… подлинной любви к одному, т. е. любви брачной» (см.: Письмо от 14 июля 1906 // Pachmuss Т Intellect and Ideas in Action… C. 659). Любовь, «разлитая на многих», по А. Карташеву, может «возникнуть и держаться… только в религиозном окружении», с «религиозным регулятивом», ее создают, обкрадывая естественную человеческую любовь, тайну соединения двух, о которой говорил апостол Павел [80] Там же. С. 660. , считал А. Карташев.