Сергей Чухлеб - Лекции по истории западной философии Нового времени

Уже в XVI веке благородное происхождение и хорошее образование идут рука об руку. Соответственно, представители нового искусства, новой науки и новой философии часто находят поддержку среди сильных мира сего. Без этой поддержки и покровительства консерваторы и прежде всего церковь очень скоро просто «сожрали» бы этих людей.

В XVI–XVII вв. возникает такое любопытное явление как салоны. В них аристократия и представители новой культуры встречаются и обогащают друг друга. Аристократия обогащается новыми идеями, а творцы культуры деньгами и покровительством. Весьма характерно, что именно в Новое время термин «вульгарный» начинает использоваться как для обозначения низкого происхождения человека, так и для констатации отсутствия образования и общей культуры. Аристократия политическая все больше сливается с аристократией духа. В этом отношении, нет ничего удивительного в том, что в числе друзей по переписке у Рене Декарта была шведская королева.

Переезд в Швецию погубил философа. Декарт, как и подобает французскому аристократу, был сибаритом. Он очень любил вставать поздно, а иногда предпочитал и вообще не вставать – оставаясь в постели, он медитировал относительно оснований философии, математики или физики. Климат Швеции оказался для него чрезмерно суровым. Кроме того, королева Христина по обычаю северных протестантских стран начинала свой день весьма рано. Ее беседы с Рене Декартом начинались в пять часов утра. Скорее всего, пробуждение и подъем в столь ранний час доставляли Рене Декарту большой дискомфорт, и холод этот дискомфорт лишь усугублял.

Причем, следует помнить, что в отличие от современного человека, который может за пятнадцать минут после сна быстро одеться, выпить чашку кофе и выйти по делам, Декарт не имел такой возможности – туалет XVII века предполагал множество операций, так что для того, чтобы покинуть дом в благопристойном виде, иногда требовалось несколько часов – страшно подумать, во сколько приходилось вставать философу. К тому же, европейские дома в XVII веке плохо отапливались. Топливо стоило дорого, а камины – плохое средство для обогрева каменного дома (почему-то европейцы не позаимствовали у московитов идею «русской печи»). Спасаясь от холода, люди спали под толстыми перинами, кровать защищалась балдахинами или располагалась в «шкафу» – своеобразном «отсеке» для сна.

Второго февраля 1650 года после очередной утренней беседы с королевой философ заболел воспалением легких и через неделю скончался. Через шестнадцать лет его прах был перевезен его друзьями во Францию и захоронен в церкви св. Женевьевы, нынешнем Пантеоне. Католическая церковь долго отказывалась оказать праху Декарта подобные «почести», поскольку его книги находились в индексе запрещенных ею книг. Но королева Христина, которая к тому времени отреклась от престола и от протестантизма и перешла в католичество, дала письменные показания (ложные), что именно влияние Рене Декарта побудило ее принять истинную веру. Как философ Декарт не устраивал церковь, но она примирилась с ним как с успешным католическим «миссионером», приведшим в лоно католицизма королеву шведов.

Прежде чем перейти к изложению философии Декарта, полагаю необходимым обратить ваше внимание на одно терминологическое обстоятельство. Философия Декарта обозначается терминами «картезианство», «картезианская философия». Название возникло вследствие того обстоятельства, что сам Декарт подписывал свои тексты латинизированным словом «Картезиус». Поэтому если далее вы встретите термин «картезианство», то помните, что речь идет о философии Декарта.

Как это ни странно, но рассмотрение философии Декарта я вынужден начать с упоминания некоторых обстоятельств его биографии. Это не моя прихоть. Сам Рене Декарт проложил этот путь в своем трактате «Рассуждение о методе» [16] «Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках». (1637 г.).

Как и Френсис Бэкон, Рене Декарт начинает изложение своей системы с констатации того жалкого положения, в котором пребывают современные ему науки. Он пишет: «Я с детства был вскормлен науками, и так как меня уверили, что с их помощью можно приобрести ясное и надежное познание всего полезного для жизни, то у меня было чрезвычайно большое желание изучить эти науки. Но как только я окончил курс учения, завершаемый обычно принятием в ряды ученых, я совершенно переменил свое мнение, ибо так запутался в сомнениях и заблуждениях, что, казалось, своими стараниями в учении достиг лишь одного: все более и более убеждался в своем незнании. А между тем я учился в одной из самых известных школ в Европе и полагал, что если есть на земле где-нибудь ученые люди, то именно там они и должны быть… Вместе с тем я знал, что думают обо мне другие, и не замечал, чтобы меня считали ниже моих соучеников, среди которых были и те, кто предназначался к занятию мест наших наставников. Наконец, наш век казался мне цветущим и богатым высокими умами не менее какого-либо из предшествующих веков. Все это дало мне смелость судить по себе о других и думать, что такой науки, какой меня вначале обнадеживали, в мире нет» (29. Т. 1. С. 252). Таким образом, Декарт приходит к выводу, что от достоверного и истинного знания далеки все науки. Он по порядку рассматривает каждую из них и везде находит изъян.

Богословие прекрасно, но занятия им тщетны, поскольку спасение доступно всем – и знающим его, и незнающим.

«О философии скажу одно: видя, что в течение многих веков она разрабатывается превосходнейшими умами и, несмотря на это, в ней доныне нет положения, которое не служило бы предметом споров и, следовательно, не было бы сомнительным, я не нашёл в себе такой самонадеянности, чтобы рассчитывать на больший успех, чем другие. И, принимая во внимание, сколько относительно одного и того же предмета может быть разных мнений, поддерживаемых учёными людьми, тогда как истинным среди этих мнений может быть только одно, я стал считать ложным почти всё, что было не более чем правдоподобно» (29. 1, С. 254). «…нельзя придумать ничего столь странного и невероятного, что не было бы уже высказано кем- либо из философов» (29. 1, С. 259).

«Далее, что касается других наук, то, поскольку они заимствуют свои принципы из философии, я полагаю, что на столь слабых основаниях нельзя построить ничего прочного» (29. 1, С. 254).

Одна математика, по мнению Декарта, обладает достоверным и очевидным знанием, но достойного применения не имеет, служа лишь ремёслам. Странно, замечает философ, что на столь прочном и крепком фундаменте не воздвигнуто чего-либо более возвышенного.