Сергей Чухлеб - Лекции по истории западной философии Нового времени

Налицо любопытнейшая переформулировка основной схемы предшествующей средневековой христианской культуры. Христианский мыслитель познавал мир, опираясь на Священное Писание. Гарантом истинности такого познания был Бог, от которого и исходило Писание. Рационалисты же познают мир, опираясь на врожденные идеи разума. Гарантом истинности этих идей также остается Бог.

Очевидно, что этой логике совершенно чужда идея зависимости разума от материи. Подобная зависимость могла бы поставить под сомнение глубину и адекватность связи разума и Бога. Разум как «официальный» медиум Бога не может зависеть от какой-то материи. Разум должен быть независимой, самостоятельной субстанцией.

Но есть и еще одно обстоятельство. Декарт был верующим человеком. Но при этом он был и настоящим ученым. И как ученый он осознавал, в каком печальном положении находится современная ему наука. Под наукой в те времена подразумевали, прежде всего, науки о природе. Сфера социального и человеческого всецело находились в ведении религии.

Пробуждающийся научный разум всегда начинает с того, что определяет предметом своего познания природу – сфера социального слишком сложна и туманна для него. Лишь детальная и успешная проработка научных методов в деле исследования природы, позволяет со временем приступить к познанию социального и человеческого. Добившись успеха в познании окружающего мира (природы), человек в состоянии рефлексивно вычленить себя из этой природы и обратить познание на самого себя.

Но и науки о природе также испытывали мощнейшее, почти тотальное влияние религиозной парадигмы, а, значит, и метафизической философии, усвоенной христианством. Сама природа религии тесно связана с мистическим и мифологическим. В христианстве же эти элементы были основательно проинтерпретированы в духе метафизики Платона и Аристотеля. Соответственно, наука Средневековья могла существовать лишь в этих формах. Исследуя природу, средневековый ученый постоянно использовал метафизические, мистические, магические, мифологические «термины» и «методы». Естественно, результат подобного «научного» познания был весьма плачевным.

Своим тезисом об автономности материи и сознания Декарт фактически пытается развести в разные стороны науку и религию. Он желает очистить поле науки, то есть знание о природе, от каких-либо мистических, метафизических, магических и мифологических элементов. Он вовсе не собирается отрицать важность и ценность этого религиозного «коктейля». Он лишь указывает на то, что все это важно, прежде всего, для души, для сферы духа. В познании же природы все это не имеет особой ценности. Проще говоря, задумываясь о спасении души, мы с необходимостью должны обратиться к Священному Писанию, к учению святой матери церкви и к тем древним авторам, которые позволяют нам глубоко и точно понять и то, и другое. Но изучая природу, мы должны на время забыть обо всем этом. Материя и мышление автономны и никак не связаны друг с другом. Следовательно, каждая из этих сфер требует своих специфических методов познания.

Фактически, в этом тезисе Декарта заключается его новейший проект решения проблемы соотношения веры и разума.

Античность эта проблема не беспокоила. Большинство античных философов рассматривали все иррациональное как помеху для нашего познания мира. Средневековье эту ситуацию меняет радикально. Теперь уже разум выступает помехой для веры. Можно вспомнить Тертуллиана, который указывает на то обстоятельство, что одно и то же обсуждается и философами, и еретиками: существование Бога, сущность мира, природа человека и т. д. Далее Тертуллиан указывает, что христианину не нужна мудрость философов, коль он вкусил от мудрости Христа. Конечно, многие представители церкви не занимали столь радикальной позиции как Тертуллиан, но и в их глазах Разум нуждался в оправдании. Примат Веры над Разумом выражался и в тотальном идеологическом и политическом господстве церкви.

В Новое время идеологическое господство церкви испытывает все больший натиск со стороны новой науки. И церковь не в силах ему противостоять. Конечно, она пытается репрессировать ученых, она запрещает и сжигает их книги. Но слишком часто ученые находят покровительство у сильных мира сего и оказываются недоступными для репрессий церкви. Церковь слабеет. Она расколота на католиков и протестантов. И те и другие нуждаются в поддержке государства, чтобы более успешно резать друг друга. И ссорится с представителями государства из-за каких то там ученых церкви не с руки.

Сильные же мира сего покровительствуют ученым не из гуманитарного интереса. Этот интерес вполне прагматичен. Успехи новой науки оказываются основательно завязаны на коммерции и политике. Плоды новой науки все более активно используются в повседневной жизни общества. Спор церковников и физиков о законах природы сам по себе мог мало заинтересовать королей и князей Нового времени. Но тот факт, что теории физиков позволяют вести успешный артиллерийский огонь или провоцируют создание нового оружия, был для них небезразличен.

Заинтересованы в новой науке оказались и коммерческие круги. Когда Магеллан отправился в свое путешествие, у него было пять кораблей и несколько сот человек команды. Через два года в порт вернулся лишь один корабль с двадцатью людьми на борту. Но пряности, которые привез этот корабль, не только окупили все затраты на экспедицию, но и принесли хорошую прибыль. А кругосветное путешествие Магеллана не смогло бы состояться без новейших научных и технических открытий. Таким образом, новая наука в своем споре с церковью получает все большую поддержку со стороны политической и коммерческой элиты. Церковь вынуждена сдавать свои позиции в деле объяснения и познания мира. И это ее крайне раздражает.

Рене Декарт был одним из самых выдающихся создателей новоевропейской науки. И как таковой, сам того не желая, он был в числе тех, кто разрушал монополию церкви на знание. Это обстоятельство объясняет, почему христианские церкви (католики и протестанты) столь раздраженно воспринимали его теории. Это обстоятельство также объясняет, почему современные историки философии часто сомневаются в искренности заверений Декарта о его приверженности учению церкви. Осторожность Декарта в публикации своих произведений они склонны объяснить его страхом перед церковными репрессиями. Но у нас нет никаких оснований заподозрить Декарта в неискренности. Из его текстов с очевидностью следует его искренняя приверженность учению церкви. Просто, Декарт полагал, что между новой наукой и учением церкви нет никакого противоречия. И именно это он пытался доказать в рамках своей философии. Фактически, Рене Декарт создает новый проект соотношения науки и религиозной веры. Он желает очертить поле изысканий новой науки, не затрагивая при этом интересы веры.