Виктор Вифляев - О двигателях истории человечества. О смене главенствующего мировоззрения

Используя вышеуказанные термины культурно-исторической теории, можно также интерпретировать такое ее бездействие как махровый расцвет социологизации и политизации всей советской психологической науки в течение всего XX века.

Между тем, автору не известно, чтобы какой-либо ученый, исповедующий культурно-историческую теорию, в то время написал бы работу «в стол» о необходимости создания специальной психологической службы-помощи для исследования этиологии, медицинской статистики множества вышеперечисленных заболеваний. Автору также не известно, чтобы такой же ученый издал бы подобную научную работу после 1985 г., когда никаких препятствий для этого не было.

Акцентируя и педалируя примат социального над психическим, культурно-историческая психологическая теория в реальности способствовала утверждению такого общества, что уничтожает самое себя.

Очевидно, за нижеследующий фрагмент текста автора нарекут отступником от научного жанра или хуже того. Эка невидаль!

Прошло лютое лихолетье репрессировавшей сталинщины. Это – страшная трагедия. Неизгладимый безобразный шрам на истории России. Народ не простит и не забудет этого никогда. Мало осталось сейчас в живых, тогда невинно репрессированных. Сердце автора всегда с ними. Однако они простят и не отринут его за следующие слова.

Автор обращается к народившимся после смерти Сталина поколениям. Собратья по бывшему социалистическому лагерю! Вас много! Если вам дорога истина и история, рассмейтесь, расхохочитесь вселенским гомерическим хохотом – это хохот здоровья: сталинщина разучила Вас искренно смеяться без острастки и хохотать во весь голос взахлеб – над «совершенством» коммунистического управления Советской Россией – флагманом социалистического лагеря – когда, в определенное сконцентрированное время (пик 1928, 1937 гг.), количество [2] Это количество средней по численности населения западноевропейской страны. десятимиллионного порядка невинных людей, ваших соотечественников, было репрессировано; миллионный порядок из них был расстрелян. В последующее сконцентрированное время (пик 1956 г.), в таком же десятимиллионном порядке численности все невиновные репрессированные были освобождены, часть из них реабилитирована, в том числе, расстрелянные, посмертно.

Этот хохот – конечно, сатира. И если она была бы плодом пера литератора-мастера, сатира классная: есть кому смеяться до слез, а есть кому заплакать. Сатира как шоковая терапия необходима и обязана жить в обществе полноценной и полнокровной жизнью, развивать и продвигать его историю, несмотря, порой, на его нежелание.

Дело, однако, не в сатире. В нашем контексте она в «снятом виде». В центре внимания – дистанцирование, взгляд сверху, разом возникшее озаренное массовое осознание, что коммунистическая партия абсолютно бездарна, импотентна в деле управления обществом и государством. К ней и подобным партиям вообще не следует относиться серьезно.

Таково «творчество» лидеров Советской России и Советского Союза, боровшихся друг с другом за власть в XX веке.

Пример второй.

В мире имеется примерно 250 государств. Точность этой цифры для контекста нашего изложения не принципиальна, тем более, что это количество имеет исторически постоянный разброс. Здесь не столько важна предельная точность, сколько, хотя бы, приблизительное соотношение частей: примерно 50 передовых государств с развитой экономикой, это, в основном, государства западной Европы, и остальные: примерно 200 государств, так называемых развивающихся или догоняющих, с отсталой экономикой. Это соотношение 50:200 настолько длительное и стойкое, что позволило злым языкам называть эти 200, то есть, 80 % государств, вечно догоняющими и вечно развивающимися.

Экономическая наука, очевидно, сочла нормальным такое соотношение, имея ввиду низкий уровень экономического развития этих стран и обязательную поступенную стадиальность экономических формаций в их предстоящем экономическом развитии.

Однако среди этих 200 государств очень редко (единичные) в своем экономическом развитии вырываются настолько вперед, что жизнь своего народа ставят на новый, качественно более высокий, передовой уровень и становятся конкурентными передовым странам по выпуску товаров самой высокой технологии. Япония, Южная Корея, Сингапур, Бразилия – вот самые значимые эти государства.

Экономическая наука такие прорывы называет экономическим чудом. Однако чудес на свете не бывает и, тем более, наука не должна это констатировать.

Очевидно, в свое время, в этих нескольких перечисленных государствах появились лидеры (каждый с небольшой группой лиц, сподвижников), обладающие творчеством первой категории, не связанным с процессом коммерциализации, бесконечно преданные своему народу, бескорыстно служащие ему и беззаветно любящие его всей душой и, как говорится в просторечье, прорастающие в него всей плотью и кровью.

Их творческая идея вошла в резонанс с чаяниями народа, который включился в трудовой энтузиазм и поднял свою жизнь на надлежащую ступень благосостояния [3] Конечно, в резонанс с чаяниями народа могут вступать и максималистские «сладкие» идеи. Нами это упоминалось. Надеемся, что этот урок мировая история уже прошла, и социология объяснит нам, наконец, почему максимализм прошел в определенных странах, а в других не мог пройти. . Очевидно, такое бескорыстное творчество I категории, не связанное с процессом коммерциализации, в том числе и у таких лидеров, следует назвать человеческим фактором. Не следует путать это наше выражение с общепринятым: человеческий фактор в отрицательном значении как человеческая фатальная ошибка на транспорте и т. п.

Очевидно, появление таких лидеров следует приравнять также и к объективному экономическому фактору: такой лидер – двигатель истории человечества. До сего времени советская и постсоветская экономическая наука, приверженка марксистского исторического материализма, – постепенная стадиальность экономических формаций, – не смогла этого сделать.

Однако, вышеуказанные «чудеса» возможны в любой отсталой развивающейся стране. При этом возможно появление экономической многоукладности.

…«Историки указывают на необычное расширение в это время (др. Греция, примерно, IV–III в. до н. э. – Авт.) единоличных торговых предприятий… Увеличивается класс зажиточных предпринимателей, причем происходил процесс, общеизвестный для подобных условий: рабы становились все дороже и дороже по мере разрастания торгово-промышленной конкуренции, а свободный труд – все дешевле и дешевле ввиду роста городов… Не только денежное хозяйство водворилось в эллинистическую эпоху во всей своей силе, но мы находим здесь даже большое развитие банковских операций. Мало-помалу капитал стал концентрироваться в немногих руках, а народная масса – беднеть» (см. А. Ф. Лосев. История античной эстетики; ранний эллинизм, курсив Лосева, стр. 9; Москва, Искусство, 1979). Эта экономическая многоукладность и одновременное сосуществование всех форм собственности в древней Греции подтверждена российскими археологами. Первопроходцем этого открытия был кандидат исторических наук Цехмистренко В. И. (60-е годы прошлого века).