Вениамин Алехин - Душевный разговор. Диалог с Л. Н. Толстым

Влекомый истиной.Очевидно, что к этому могло подвинуть власть только осознание своей духовной сути. Катализатором же просветления разума у враждующих сторон, по своему предназначению, могла бы стать Русская православная церковь. Но этого, как показали свершившиеся события, не произошло. Тогдашний Синод сам не осознал сути происходящего. В итоге пострадали все, в том числе и само духовенство.

То, что творила царская власть, благословленная Синодом, можно сопоставить со словами Исаии: «Только беззакония ваши были средостением между вами и Богом вашим, и грехи ваши закрыли лицо Бога от вас, чтобы Он не слышал: потому что руки ваши осквернены кровью и персты ваши беззаконием; уста ваши говорят ложь, язык ваш произносит неправду. Никто не поднимает голову за правду, и никто не вступает за истину; уповают на пустое и говорят ложь, зачинают беду и рождают беззаконие. Дела их суть дела греховные, и руки их производят насилие; ноги их бегут ко злу, и они спешат на пролитие невинной крови, помышления их – помышления греховные; опустошение и гибель на пути их; они не знают путь мира, и нет правосудия на стезях их; они сами искривили свои пути; никто, ходящий по ним, не знает мира. Потому-то и далеко от нас правосудие, и правда не доходит до нас; мы ожидаем света, но вот тьма; ждем сияния, но ходим во мраке; ощупываем стену, как слепые, и ощупью ходим, как безглазые; в полдень спотыкаемся, как в сумерки; между живыми как мертвецы (Исаии, гл. 59).

Залитая кровью Сенатская площадь в Петербурге в январе 1905 года; залитые кровью бастовавших рабочих Ленские прииски в Сибири в апреле 1912 года, пулеметы на колокольнях соборов в Москве, разрешенные духовенством, убедительно подтверждают эти слова.

Все это делала царская власть, считающая себя верующей в Господа. Но деяния эти противоречили заповедям Иисуса Христа. В чем же была их вера? Если по священному писанию вера есть исполнение заповедей Господа, и заповедь гласит: не убивай, а власть людей убивает; если заповедь гласит: мы братья, и всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца (1-е Иоанна, гл. 34); тем не менее по законам царской власти можно было истязать, избивать любого солдата, простолюдина и забивать до смерти за элементарную провинность.

Не выполнялись заповеди: не обогащаться; служите друг другу, каждый тем даром, который получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией. Такая бездуховность власти все ближе приближала революцию.

Л. Толстой. Революция и особенно подавление ее изобличило отсутствие веры власти в христианство. И все это делалось среди тех людей и теми людьми, которые говорят, что поклоняются и считают богом того, кто сказал: «Всем сказано…, Все братья… Любите всех, прощать всем не семь, а семьдесят раз семь, кто сказал про казнь, что пусть тот, кто без греха, бросит первый камень». В этом страшное дело, это самое ужасное запрещенное дело делалось наиболее почитаемыми людьми и с участием учителей этой веры. Делалось там, где в народе считается долгом помочь несчастнейшим.

Признание сыновности есть признание братства. Признание братства людей и жестокий, зверский, оправдываемый людьми небратский склад жизни – неизбежно приводит к признанию сумасшедшими себя или всего мира.

Вспоминаю военную выправку при Николае Павловиче (трех забей, одного выучи), вспомнил крепостное право и то испытанное мною отношение как к вещи, к животному; полное отсутствие сознания братства. И все это ужасы самодержавия.

Влекомый истиной. С приходом к власти Николая II народ, дворянство и земства, страдающие от самодержавия, надеялись хотя бы на небольшие изменения в форме самодержавного правления.

Услышать это хотели и собравшиеся в январе 1895 года представители 70-ти губерний и областей России для поздравления вступившего на место своего умершего отца молодого русского царя. Как проходило это торжественное собрание и оправдались ли эти надежды?

Л. Толстой. Собравшиеся – это сотни, большей частью старые, семейные, седые, почитаемые в своей среде люди, замерли в ожидании.

И вот отворилась дверь, вошел маленький молодой человек в мундире и начал говорить, глядя в шапку, которую он держал перед собой, и в которой у него была написана та речь, которую он хотел сказать. Речь заключалась в следующем.

«Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтами об участии представителей земств в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».

Когда молодой царь дошел до того места речи, в котором он хотел выразить мысль о том, что он желает делать все по-своему, он смешался и, чтобы скрыть свой конфуз, стал кричать визгливым озлобленным голосом.

Что же такое было? За что оскорбление присутствующих людей?

А было то, что в нескольких губерниях: Тверской, Тульской, Уфимской и др. земцы в своих приветственных адресах намекали на то, что хорошо бы земству быть тем, чем оно по своему смыслу должно быть, и для чего оно учреждено. Но эти-то намеки старых, умных, опытных людей, желавших сделать для царя возможным какое-нибудь разумное управление государством, потому что, не зная, как живут люди, что им нужно, нельзя управлять людьми – на эти-то слова молодой царь, ничего не понимающий ни в управлении, ни в жизни, ответил, что это – бессмысленные мечтания.

Влекомый истиной. Судя по его царствованию, он так и не вник в жизнь народа и суть христианской веры. Он жил внушенными ему с детства догматами обожествления царской власти. Он считал себя от Бога, но не знал, что и все люди также от Бога, и что все люди братья; и что, управляя ими, нужно не делать им того, что не желаешь себе. Себе достаток и братьям достаток. И если власть от Бога, то думай прежде всего о братьях своих и благополучии их, как это делал Христос. Народ (человеки), вдохновленный примером власти, будет так же любить властвующих, как братьев своих, и будет покорен ей.

И если бы он внимательно изучал Новый Завет, то прочитал бы в Послании Святого Апостола Павла о том, что по повелению Бога и Господа Иисуса Христа он просил Тимофея: «Итак, прежде всего, прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков; а потом «за царей и всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте». (1-е Тимофею, гл. 2). Но он делал все по-своему, по гимну: «Боже, царя храни…», как и его покойный родитель, а не так как в Святом писании, – прежде всего, молись за всех человеков, а затем за царей.