Александр Ивин - Философское исследование науки

Если наука не дает объективного, обоснованного знания и настолько близка к мифу и религии, что должна быть, подобно им, отделена от государства и, следовательно, от процесса обучения, то сама постановка задачи обоснования знания лишается смысла. Факт и слово авторитета, научный закон и вера или традиция, научный метод и интуитивное озарение становятся совершенно равноправными. Вследствие этого стирается различие между объективной истиной, требующей надежного основания, и субъективным мнением, часто не опирающимся на какие-либо разумные доводы. Так, сложность и неоднозначность процесса обоснования склоняет к идее, что всякое знание – всего лишь не особенно правдоподобная гипотеза, и даже внушает мысль, что наука мало отличается от религии и мифа.

Действительно, поиски абсолютной надежности и достоверности обречены на провал, идет ли речь о химии, истории или математике. Научные теории всегда в той или мной мере предположительны. Они дают не абсолютную, а только относительную, справедливую для своего времени истину. Но это именно истина, а не догадка или рискованное предположение. Практические результаты применения научного знания для преобразования мира, для осуществления человеческих целей свидетельствуют о том, что в теориях науки есть объективно истинное и, значит, неопровержимое содержание.

«Ушло в прошлое наивное представление, – пишет М. Малкей, – что наука строится на постоянно разрастающейся совокупности нейтральных фактов. Отброшена также идея о невозможности пересмотра хорошо установленных фактов, равно как и вытекающая из нее концепция относительной прямолинейности процесса накопления научного знания. Тем не менее, хотя понятие “факт” стало более условным и хотя отныне факты должны рассматривался в их взаимосвязи со специфическими интеллектуальными структурами, было бы неправильно воспринимать в целом ученых как людей, рассматривающих опытное или теоретическое знание, которым они владеют, в качестве гипотетического и находящегося под постоянной угрозой опровержения. На деле одним из важнейших факторов, существенно повлиявшим на впечатляющее интеллектуальное развитие современной науки, была как раз способность ее сторонников забывать об исходных предпосылках и концентрироваться исключительно на использовании этих предпосылок для осуществления детальных эмпирических исследований… Современная наука пользуется необычной по сравнению с другими областями интеллектуальной деятельности свободой от споров относительно своих оснований. Большинство научных исследований осуществляется в условиях столь сильной защищенности всех цепочек исходных положений, что пересмотр их или опровержение делаются практически невозможными» [23] Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 73–74. .

С противопоставлением методологизма и антиметодологизма непосредственно связано противопоставление так называемых нормальной и анархической наук. Первая явственно тяготеет к методологизму, вторая доходит до отрицания существования какого-либо особого метода, отличающего научную деятельность от других областей человеческой деятельности. Термины «нормальная» наука» и «анархическая» наука» не кажутся особенно удачными. Они употребляются, однако, уже относительно давно, и нет смысла заменять их теперь какими-то другими терминами.

«Нормальная наука» и «анархическая наука» являются теми двумя полюсами, между которыми протекает развитие научных теорий. Теории, стоящие между отчетливой «нормальной наукой» и отчетливо выраженной «анархической наукой» составляют в реальном процессе научного познания подавляющее большинство. Однако своеобразие любой из промежуточных теорий не может быть описано без учета того, к какому из двух возможных полюсов она тяготеет.

Противопоставление «нормальной» и «анархической» науки является, как станет ясно из дальнейшего, аналогом противопоставления друг другу закрытого (коллективистического) и открытого (индивидуалистического) устройства общества. Из этого можно заключить, что наука, несмотря на все ее своеобразие, развивается по тем же общим принципам, по которым развивается само общество.

Коллективистические сообщества.Прежде чем перейти непосредственно к описанию и анализу «нормальной науки», остановимся вкратце на так называемых закрытых, или коллективистических, сообществах. «Нормальная наука» является одним из таких сообществ. Сопоставление ее с другими, хорошо известными коллективистическими сообществами, подобными армии или церкви, позволит яснее понять те особенности «нормальной науки», которые кажутся на первый взгляд парадоксальными.

В каждом обществе, независимо от того, является оно закрытым (коллективистическим) или открытым (индивидуалистическим), имеются определенные коллективистические сообщества. К их числу относятся армия, церковь, тоталитарные религиозные секты, тоталитарные политические партии, предприятия, корпорации, организованная преступность и др. Коллективистическим по своей сути сообществом является и так называемая нормальная наука, впервые возникающая в индустриальном обществе.

Характерные коллективистические свойства демонстрирует также человеческая толпа , приобретающая свойство «психологической массы» [24] Яркую характеристику «психологической массы» дает З. Фрейд (Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Он же. По ту сторону принципа удовольствия. М., 1992. С. 258 и др.). Как и в случае армии, Фрейд сводит все особенности массовой души к любовным отношениям (эмоциональным связям). . Рассмотрим ее подробнее, поскольку представитель «нормальной науки» по своим психологическим характеристикам во многом напоминает человека массы. Масса имеет как бы коллективную душу, в силу чего входящие в нее индивиды совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. В массе стираются индивидуальные различия людей, исчезает их своеобразие. Индивид испытывает в массе чувство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться первичным позывам, которые он, будучи один, вынужден был бы обуздывать. Масса чрезвычайно заражаема. В ней заразительно каждое действие, каждое чувство, и притом в такой высокой степени, что индивид очень легко жертвует своим личным интересом ради общего. Масса очень внушаема, причем заражаемость есть лишь следствие внушаемости.

Главные отличительные признаки индивида, находящегося в массе: исчезновение сознательной личности, преобладание бессознательной личности, ориентация мыслей и чувств индивидов на одно и то же вследствие внушения и заражения, тенденции к безотлагательному осуществлению внушенных идей. Индивид становится как бы не самим собой, а безвольным автоматом. Фрейд сравнивает состояние индивида в массе с гипнотическим состоянием, но последнее ничуть не яснее, чем первое. При растворении человека в массе его интеллектуальные способности снижаются. Он как бы опускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации [25] Фрейд замечает по этому поводу, что хотя великие интеллектуальные достижения возможны только в случае отдельного человека, трудящегося в уединении, тем не менее «и массовая душа способна на гениальное духовное творчество, и это прежде всего доказывает сам язык, а также народная песня, фольклор и другое. И кроме того, остается нерешенным, насколько мыслитель или поэт обязан стимулам, полученным от массы, среди которой он живет, и не является ли он скорее завершителем духовной работы, в которой одновременно участвовали и другие» (Фрейд З. Указ. соч. С. 268–269). .