Светлана Севрикова - Ковчег. #стихивдорогу #вся правда о торговле в электропоездах

Во дни войны, во дни чумы
Горою пир… А как иначе?
Который век идёт Шекспир.
Смеётся зал. Актёры плачут.

Толпа, кровавый, лютый зверь,
Страшна без масок и без грима.
Который век идёт Мольер.
Смеются все. Но над другими.

Самим себе простив грехи,
Карают грешников с задором.
Который век идёт Эсхил.
Смеются все. Смеются хором.

Они за смехом прячут страх,
Себе сознаться в том не смея.
Который век у них аншлаг
В несокрушимом Колизее.

Заколочена изба, опустело стойло.
Сказка ложь, да в ней намёк на дела житейские:
Вышивает смерть крестом русские раздолья.
Зарастает бузиной улица Советская.

Плачет баба, плачет дед – внуков не дождаться.
Ни один из трёх сынов царства не наследует:
Старший – в цинковом гробу спит в тени акаций,
Младший – крепко водку пьёт, писем нет от среднего.

Плачут-стонут старики, поминают хлопцев.
Златоглавых сорванцов, маленьких-удаленьких.
Много утекло воды, высохли колодцы.
Деревянный журавель сломленный да сваленный.

Плачет-стонет чернозём: где мои работники?!
Вышивает смерть крестом русские рубахи.
Кабы не было беды – старший был бы пахарь,
Средний – мельником бы стал, а молодший – плотником.

Диво дивное, чудо чудное—
Одурела Русь многолюдная…
Одурела Русь, одурманилась,
Поволокой сна затуманилась.

Одурела Русь, одурачена,
Всё, что было кровью оплачено,
Что слезами горькими полито,
Трудным потом нажито – продано.

Всё что было любо да дорого,
Всё, что отстояли у ворога,
Завещали внукам да правнукам,
Отдано за бражку да пряники.

За парчовый кус да сандалии,
Да за нитку бусин коралловых
Дурнями и дурами Родина
Пропита, проедена, продана.

Диво дивное, чудо чудное,
Осквернили Русь страхолюдины,
Испоганили, изувечили,
А народ молчит, не перечит им…

Не ходи, Марусь, бережком —
Заплела пути трын-трава.
По течению, вверх брюшком,
Три кита плывут, что плотва.

Сказкой старою боль не тешь!
Перессорилась русов рать!
Не сестра Москве Беловежь,
Ни отец, ни брат – Киев-Град.

Триединая Святорусь
Четвертована без ножей!
Возлелей, Марусь, сердца грусть —
Лей слезу во рвы рубежей.

Из терновых лоз вьют плетень
Ядовитые пауки!
Ты в иголочку нитку вдень,
Сшей Рассеюшки лоскутки!

Нежных пальчиков не щади!
Раны черные – зашивай!
Белу с Малою – породни,
Да с Великою – побратай.

Признали заблужденья и ошибки,
Обрадовались новым временам;
Но прошлый век – с гагаринской улыбкой
Загадочно подмигивает нам.

– Ну да, мол, да, – конечно, было плохо,
Не доставало сыра-колбасы,
И даже славный капитан «Востока»
Не покупал французские трусы.

Ну да, мол, да, в сортир ходили строем,
Носили галстук, звёздочки, значки…
И гимн эсэсэсэра пели стоя,
И знали наизусть, как дурачки…

Ну да, мол, да, хлебали пропаганду,
Как в жаркий день дешёвый лимонад…
…Но почему гагаринский скафандр
Для повзрослевших вас – великоват?

О чём мечтают эти мерчендайзеры,
В «Ашанах» расставляющие «Балтику»?…
Уйти домой на полчаса пораньше бы…
А вдруг они бы стали космонавтами,
Когда бы не…

О чём тоскует менеджер,
Сидящий истуканом в душном офисе?
Доходы от продаж, – теперь не те уже…
А вдруг бы этот гений стал философом,
Когда бы не…

О чём гогочут маклеры?
О чём долдонят клинеры и дилеры,
Обедая в «Макдональдсе» биг-маками?
А вдруг они по-русски говорили бы,
Когда бы не…

А вдруг они по-русски бы
Пахали землю, хлеб горстями сеючи…

Не знаю, отчего мне стало грустно вдруг…
…Но, с Днём Рожденья, Михаил Сергеевич!

Орешком сердце раскололось.
В осколках ядрышком – тоска.
Вальяжной гусеницей поезд
Ползёт по стали стебелька.

Как будто клюв огромной птицы, —
В конце пути – небытие.
Я буду ждать, идя на принцип.
Я не поверю в это не-…

Так с Новым Годом Вас, мои хорошие!
И да минует каждого беда.
Под бой курантов бегайте от прошлого
В заманчивые новые года!

Мы были живы… Потому что молоды.
Прекрасны, как деревья и цветы.
И никогда не чувствовали холода,
И этой непонятной пустоты.

Все были живы… Дальние и близкие.
И даже Архимед и Карла Маркс…
И только осень падавшими листьями
Немножечко расстраивала нас.

Немножко… Потихоньку, помаленечку
Расстраивала, встраиваясь в ту..
В ту нашу жизнь, где нам казался мелочью