Паола Волкова - Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 1

Студенты:Что вы имеете ввиду под словом «рыцарь»? Это те, кто борется с ветряными мельницами?

Волкова:Рыцари – люди с кодексом чести и служения этим понятиям! Но, если позволите, на вопросе о том, что такое рыцарство в обществе я специально остановлюсь, потому что вы этого еще не знаете, от вас это пока еще сокрыто. Но так было всегда. Мало того – это была выхоленная идея. Очень выхоленная и она имела очень большое значение и в искусстве, и в литературе. Это я говорю о проявлениях в истории. Вы согласны что без философов общество быть не может? Вы знаете историю с Эммануилом Кантом? Как вы считаете, был порядок в прусском военном государстве или нет?

Студенты: Был!

Волкова:Они первыми сказали: порядок в обществе превыше всего, а все остальное потом. Кстати, «Дубровский» Пушкина – это переписка с «Разбойников» Шиллера. Все тот же самое. Пушкин специально списал этот сюжет, но так, по-российски. Неужели он не мог ничего придумать сам? Мог, но общество нуждалось в Дубровском, который показывает, что каким бы дворянином с голубой кровью не был человек, какой бы рыцарь не жил в его теле, какую бы там Мери он не любил до смерти, но, в тот момент, когда он выбрал для себя путь Робин Гуда и оппозиционный протест, пусть даже и в новом виде, он пропал. Этот человек теряет все, даже, если при этом будет пытаться показать благородство, потому что он нарушил кодекс. Ведь слезы льешь, когда читаешь.

Какой Траекуров плохой. Какая там любовь! А каким Дубровский был хорошим! Правда, когда он стал разбойником, то тут же стал разорителем и начал сеять в обществе страх, насилие и террор. И Лермонтов точно также списал свой «Маскарад» с «Отелло». Не потому, что он ему нравится, а чтобы поговорить на эту тему. Отелло ведь ставят в театрах, но это нам не близко. Это не наш герой. И Лермонтов говорит: «Нет, ребята, нас это тоже касается». И чем все это кончается?

Вернемся к Канту. Пруссия. Кенигсберг. Мещанство чудовищное, все булки пекут, церковь посещают, детей растят, пуговицы начищают, обслуживают прусское государство. И все. Домик стоит одноэтажный и постоянно в окне этого дома стоит маленький человек, у которого никогда не зарастал родничок. Вот он стоит, мимо его дома ходят люди, никто голову не поворачивает в его сторону, никому дела нет до него.

И вдруг он исчез и его больше не видно в окне. День нет, два нет. Вроде бы никому в городе до него дела не было, но что тут началось! Все расстроились до невозможности. Волнения пошли и выяснилось, что этот человек больше не может стоять у окошка, потому что раньше он стоял по одной причине: он медитировал на водосборную башню. А власти решили на ее месте построить приют. И получается, что ему у окошка больше делать нечего.

И, как вы думаете, что делает прусское правительство? Оно переносит приют в другое место, но с условием, что, если этот человек захочет куда-то отлучиться, то город должен об этом знать. И город всегда об этом знал. Оповещали через газеты, что философ Кант уехал в гости к своему другу туда-то. Вы понимаете, это общество было нормальным. Потому что это только казалось, что им никто не интересовался, а оказывается еще как интересовались, если, когда он перестал показываться в окне началась катастрофа. Общество должно иметь своих философов и тогда оно спит спокойно.

История вещь живая, она имеет движение, развитие и становление. И, если она внезапно встает на якорь, это катастрофа. А что такое носители исторических процессов? Гумилев называл их пассионариями, но это не исчерпывает загадки взаимоотношений истории с ее болезнью. А болезнь истории не только в пассионариях, а еще в чем-то. Если не произойдет исторической толчковости, то погибнет все. И вот я хочу сказать, что, когда мы осознаем само понятие «историческое время» или человек начнет рассматривать себя не только как часть истории, тогда она будет развиваться. Искусство занималось этим всегда. Это собственно ее основное занятие. Когда вы читаете «Война и мир» или Томаса Манна, или Стендаля, то появляется ощущение, что человек живет не в пустоте, а в исторической реальности.

Вон, бедный Саша Сокуров, какие приложил усилия, чтобы Фауста снять. Ему же памятник надо поставить. Он выдохнул из себя. Саша обещал подарить мне эталонную копию «Фауста». Я обязательно ее покажу.

Студенты:А вы ее уже видели?

Волкова:Да. Так вот, собственно говоря сама история начинается с того момента, как человек начинает себя осознавать, как часть истории. И теми, кто это сделал, конечно, были греки с их мифологической историей. Они жили внутри нее. Все, что происходило, происходило напрямую, по воле богов. Посейдон захотел и все! – тебе кранты. И ничего не поделаешь.

Я люблю, к примеру, Гектора, а Ахила и Одиссея нет. Настоящими первыми историками для них были те, кто понимал, что они живут в историческом линейном или нелинейном процессе. Человек не может изменить историю. Историю делает история! Люди только ее рекруты. И Македонский, и Цезарь, и Наполеон, и Черчиль – все они были рекрутами истории. Просто одни были подготовлены хорошо. А были государства, которые не считали нужным тратиться на подготовку рекрутов и те были такими корявыми. Правда, если честно, то сейчас и рекрутов нет. Ни кинематограф, ни учебные заведения сейчас на них не учат. Искусство может рассматривать мазок, фрагмент картины, особый тип деятельности человека или людей, рождающихся с этим даром, но научить их быть художниками или поэтами невозможно. Они должны с этим родиться и взрастить это в себе, а искусство оставляет лишь визуальные свидетельства. Когда мы с вами говорим относительно эпохи Возрождения, то она имеет очень интересный исторический аспект, просто необыкновенный, потому что вся эпоха имеет историческое мышление и действие. Это важный момент, потому что история рекрутирует. Вся эпоха Возрождения была наполнена этим процессом.

Поклонение волхвов

Это «Поклонение волхвов» Боттичелли. Великий Сандро, одетый в золотую тогу и оставивший на ней свой автопортрет. Он смотрит на нас, хотя и находится в свите Медичи. Но, как художник Сандро этой картиной соединяет их и время! Он представляет их нам. Время идет, мы проходим мимо этой картины, а она продолжает омываться временем. Он сделал вечное предстояние Медичи перед Мадонной, перед историей и истории перед ними. Это очень сложные взаимоотношения. Наблюдатель наблюдает. Художественное наблюдение. И они остались для нас историческим событием огромного масштаба. Флорентийская республика Возрождения, гениальные банкиры Медичи, герои ренессанса, мышление людей того времени, их историко-героическое сознание. Не историко-мифологическое. Должна сказать, что их репрезентация себя всегда была приукрашена.