Джон Уилер-Беннет - Брестский мир. Победы и поражения советской дипломатии

Потрепанный войной поезд громыхал в южном направлении, унося делегацию, которую Фокке образно назвал в своих воспоминаниях за ее «пестрый» состав «зверинцем», навстречу предстоящим переговорам, и, наконец, прибыл в Двинск, где проходила передовая линия окопов русской армии. Здесь она была с бурным восторгом встречена солдатами – к радости революционеров и разочарованию и отчаянию офицеров – членов делегации. Близкая перспектива заключения мира вызвала всплеск энтузиазма и надежд у солдат, и депутаты съезда 5-й армии заверили делегацию, что она может спокойно работать, так как армия готова «уничтожить любое осиное гнездо контрреволюции», пока будут идти переговоры.

Советскую делегацию уже ждали; ее должны были разместить внутри крепостных сооружений Брест-Литовска. Сама ставка и штаб Восточного фронта размещались в нескольких крепостных бараках; два таких барака с подготовленными соответствующими помещениями были выделены для размещения прибывающей советской делегации. Питаться все участники переговоров с обеих сторон должны были в общей столовой. В самые первые дни переговоров проблема постановки на довольствие довольно многочисленной советской делегации оказалась для германской интендантской службы довольно затруднительной, и прибывшим пришлось питаться на первых порах по сокращенному рациону, однако проблема была быстро решена с присущей немцам организованностью и четкостью, и советская делегация была вскоре обеспечена довольно обильным питанием, на том же уровне, как и другие участники переговоров [69] Тем, кто интересуется тематикой Брестского мира, можно порекомендовать очень емкую и насыщенную фактами книгу И.Н. Ксенофонтова «Мир, которого хотели и который ненавидели». М., 1991. .

Условия перемирия, которые Центральные державы собирались предложить России, были разработаны Людендорфом еще в мае 1917 г. и одобрены как канцлером, так и другими членами Генерального штаба. Эти условия ясно выражали стремление Германии поскорее остановить военные действия на одном из фронтов и не содержали ничего несправедливого или унизительного для России. Военные действия должны были быть прекращены, а войска оставаться на тех позициях, кторые они занимали на момент заключения перемирия. Предполагалось, что для заключения перемирия на подобных условиях потребуется не более нескольких часов, однако все оказалось не так просто.

Советская делегация прибыла в Брест-Литовск для ведения пропаганды не в меньшей степени, чем для ведения переговоров. Поэтому в начале переговоров советская делегация выступила с предложением об их полной гласности, а когда это предложение было принято, Иоффе выступил с длинным заявлением, в котором изложил принципы большевиков по вопросу о мире и призвал все воюющие страны прекратить войну и заключить всеобщий мир на основе этих принципов. После него в течение часа выступал Каменев, который выразил сожаление, что в официальных заявлениях германского и австрийского правительств нет никаких свидетельств их желания и готовности заключить всеобщий мир на той незыблемой основе, которая была провозглашена и создана Октябрьской революцией.

После этого широкого предварительного вступления Иоффе сформулировал три следующих конкретных предложения по условиям перемирия:

1. Перемирие заключается сроком на 6 месяцев.

2. Военные и морские силы Германии выводятся с Моонзундских островов и из акватории Рижского залива.

3. Никакие германские войска не могут быть переброшены с Восточного фронта на другие фронта; они даже не могут быть отведены для отдыха на специально подготовленные для этого квартиры и казармы.

Относительно первого пункта Гофман предложил в ответ заключить перемирие сроком на 28 дней, которое было бы автоматически продлено до тех пор, пока одна из сторон не захотела бы выйти из него, уведомив об этом за неделю до выхода из соглашения. Относительно второго пункта Гофман сказал, что «подобные условия могут быть предложены лишь побежденной державе». А вот по третьему пункту он с легкостью дал согласие, поскольку большинство войск уже было переброшено с Восточного фронта на Западный еще до начала переговоров о перемирии. «Поэтому, – пишет Гофман в своих воспоминаниях, – я принял предложение русских, что во время перемирия, которое вот-вот должно было быть заключено, никакие войска не могут быть переброшены с Восточного фронта, за исключением тех, которые уже находились в пути или приказ на переброску которых был уже отдан».

На третий день переговоров (22 ноября) советская делегация категорически потребовала «рассматривать перемирие на всех фронтах с точки зрения заключения всеобщего мира на основе, уже выработанной Всероссийским съездом Советов». Гофман спросил, имеет ли советская делегация полномочия от своих союзников по Антанте выступать с подобными предложениями. Он готов вести переговоры о перемирии как только с одной Россией, так и с Россией вместе со всеми ее союзниками, однако, если союзники предпочли не участвовать в переговорах, означает ли это, что нельзя вести переговоры и стремиться к заключению сепаратного перемирия только с одной Россией?

Оказавшись загнанным в угол, Иоффе не выдержал. Он был вынужден признать, что не имеет полномочий от союзников на ведение переговоров о перемирии, а в частном порядке, за обедом, сказал Гофману, что не может заключить сепаратное перемирие без консультаций с Петроградом. Он должен вернуться в столицу и обсудить этот вопрос с Лениным и Троцким. Сепаратное соглашение о перемирии никоим образом не вписывалось в то видение ситуации, которое имелось в Смольном, а Иоффе хорошо знал, что такое холодная ярость Ленина, когда он разгневан. Каждый дипломат, находившийся на службе нового революционного правительства, знал, что за ошибку он может ответить головой; дамоклов меч этого страха висел и над Иоффе. Он должен возвратиться в Петроград.

Гофман согласился, чтобы стороны приняли позволяющее спасти лицо заявление, в котором говорилось, что «делегации согласились довести до сведения своих правительств предложение советской делегации пригласить все воюющие стороны принять участие в переговорах». Было решено сделать перерыв на неделю до 30 ноября. После этого руководители советской делегации отбыли в Петроград, оставив «на хозяйстве» Кара-хана держать дипломатическую оборону.

В течение всего хода этих предварительных переговоров, а точнее, с самого момента выхода приказа Крыленко о братании большевистские агенты, не теряя времени, вели самую активную пропагандистскую работу. Экземпляры Декрета о мире вместе со специальным обращением к немецким солдатам не только нелегально доставлялись в окопы и распространялись там, но также разбрасывались с аэропланов в немецком тылу. Одним из нововведений Троцкого на посту наркома иностранных дел было образование Отдела печати, который возглавил Карл Радек, а также создание Бюро революционной пропаганды, руководителем которого стал Борис Рейнштейн, помощниками его были Джон Рид и Альберт Рис Вильямс; вся пропагандистская мощь этих новых образований была обрушена на германскую армию.