Элла Задорожнюк - От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)

В манифесте приводились обоснования необходимости борьбы против правящего режима: «Настоящее правительство шаткое и неустойчивое, не владеет аргументами, поэтому часто бывает грубым и суровым. Незаконно осуждает людей, держит их в тюрьме, позабыв все законы. Судьба историка Яна ТЕСАРЖА, бывшего посла Рудольфа БАТТЕКА [286] В оригинале – Ватека. и шахматиста Лудека ПАХМАНА является позорным примером этой практики… Правительство может менять на руководящих постах деятелей, но не может ликвидировать членов. Оно боится свободных граждан, не может вести бесконечную борьбу с населением. Не может до бесконечности продолжать массовые чистки лиц. Если оно хочет удержаться, то должно претворять в жизнь и положительную программу, делая к этому шаги, а это дает возможность насаждать прогрессивное мышление и принципы. Бюрократическое правительство не решает само все воп росы» [287] Там же. С. 143–144. . Главное условие борьбы за реализацию изложенных в манифесте установок – сплочение всех граждан с акцентом на солидарности. В нем, как и в манифесте от 28 октября, затрагивались и некоторые аспекты советско-чехословацких отношений [288], а также более глобальные международные проблемы.

В целом анализ документа показывает, что пафос объединяющего начала в нем, в отличие от манифеста от 28 октября, несколько приглушен, а на первый план вышли проблемы интерпретации демократического социализма. Следует подчеркнуть, что многие из вышеприведенных положений содержала формировавшаяся идеология еврокоммунизма.

В период между манифестом от 28 октября 1970 г. и «Малой программой действий СДЧГ» (рубеж января – февраля 1971 г.) СДЧГ выпустило листовку, посвященную событиям конца 1970 г. в Польше. В листовке, датированной 21 декабря 1970 г., подчеркивалось, что движение польского народа – это ответ на политику тех, кто ничего из прошлого не забыл и ничему новому не научился, тех, «которые всегда хотят снова и всюду идти путем, уже столько раз ведшим к новым кризисам и потрясениям». Эти слова звучали предостережением новому польскому руководству страны и партии. Фактически же ее можно трактовать и как обращение к чехословацким властям.

Еще более «прозрачными» явились слова листовки, характеризовавшие лидера польских коммунистов. «Гомулка, – говорилось в ней, – который в октябре 56‑го года осудил стрельбу в рабочих, пришел сейчас к тому, что сам дал приказ стрелять в них. Поляки показали нам пример того, что можно бороться и победить и в условиях бюрократического беззакония, и в ситуации, которая кажется безвыходной…» [289]. Листовка как бы утверждала: движение протеста в Чехословакии не задавлено.

Вокруг манифеста СДЧГ от 28 октября сразу же развернулась дискуссия [290]. Группа, подписавшаяся «Коммунисты», отвергла форму движения, поскольку, по их мнению, игнорировалась партийная принадлежность, а также мировоззрение бывших членов КПЧ, не уделялось внимание определению и обеспечению ее руководящей роли в будущем. Другие же группы считали документ программой демобилизации позитивных сил, так как его авторы якобы открыто поддерживали «режим нормализации». Истина, по-видимому, заключалась в том, что тем немногим политикам, которые настраивались на волну подобного рода заявлений, оказалось весьма непросто расстаться с иллюзиями относительно потерянного «реформистского» прошлого, а элементов нового видения ситуации они не предлагали. Подобного рода декларации и споры вокруг них свидетельствовали, что дефицит идей способствовал созданию атмосферы духовного гнета в стране не в меньшей мере, чем прямые репрессии.

Вскоре была подведена черта под дискуссиями оппозиционных групп, изложивших свои выводы в январе – феврале 1971 г. в документе под названием «Малая программа действий СДЧГ», состоявшей, по словам В. Кусина, из семи разделов и включавшей около 8000 слов [291]. В нашем распоряжении имеется третья версия [292]«Малой программы действий СДЧГ», автором которой являлся Я. Шабата [293]. И. Пеликан назвал документ одним из самых интереснейших документов чехословацкой социалистической оппозиции. Он же впервые заметил, что проект являлся не более чем основой для дискуссий и предназначался для дальнейшей доработки [294]. Позднее программа распространялась выборочно среди отдельных групп и людей для отзывов [295]. В ней содержится упоминание о том, как восприняли программное заявление две группы: «Коммунисты» и «Рабочие – легально избранные деятели КПЧ». На основании этих материалов в документе содержится попытка доказать сближение различных точек зрения, поскольку группа «Коммунисты» изменила свое отрицательное отношение к манифесту СДЧГ, обосновывая это своей ошибочной оценкой «центристского» руководства Гусака [296].

Как следует из текста, в «Малой программе действий СДЧГ» (третья версия), включавшей преамбулу и десять разделов (февраль 1971 г.), основное внимание уделено тактическим и организационным вопросам. «Программные политические принципы, – уточняется в преамбуле, – в данном, носящем в основном тезисный характер проекте освещаются лишь частично. Следовательно, „Малая программа действий“ не является политической программой в полном смысле этого слова, как не является она и программой действий. Отсюда ее рабочее название: „малая программа действий“» [297]. «Однако, – говорится далее в проекте, – это не значит, что социалистическая оппозиция не нуждается во всесторонне разработанной программе, обоснованной политически и тактически. Напротив: ее потребность сегодня является уже крайней необходимостью. Мы хотим выразить это также и тем, что решились разработать и вынести на обсуждение текст, на который возложена лишь единственная функция: ускорить созревание условий, от которых зависит формирование направляющей политической силы, которая выступила бы с репрезентативной программой и которая как действительно репрезентативная сила могла бы эту программу представлять» [298]. Главная цель «Малой программы действий СДЧГ» виделась автору проекта в следующем: документ должен стать прежде всего «основой для будущих переговоров, от которых следует ожидать дальнейшую концентрацию оппозиционных сил» [299]. Таким образом, проект, в обсуждение которого планировалось вовлечь максимальное количество антинормализационных структур, мог стать платформой объединения противостоявших правящему режиму сил.

События 1968‑1970‑х гг., констатировалось в проекте, привели к «фактическому распаду доянварской КПЧ на две противоположные партии». Однако, как следует из текста, и в «партии исключенных» (из КПЧ в целом было исключено около 500 тыс. чел., т. е. треть всех членов партии, а «Малая программа СДЧГ» вышла на пике чисток) происходит, несмотря на сближение и взаимную терпимость, некоторая дифференциация. В документе подчеркивалось: «Хотя процесс дифференциации перешел из крайне динамичной фазы в гораздо более статичный период, но он и сегодня далек от завершения. Наряду с различиями более-менее второстепенными (вытекающими из нивелирования тактических различий, условий социальной среды, национальных различий – Словакия – или же из локальных различий и различий между поколениями) на первый план выходит специфический политический фактор: желание или нежелание продолжать политическую деятельность в совершенно иных, изменившихся условиях. Иными словами: вопросу как действовать предшествует вопрос – надо ли вообще развивать оппозиционную политическую работу. В этом отношении действуют не только личные факторы, но и факторы идеологического характера (понятие легальности здесь фигурирует на первом месте)» [300].