Марк Энтин - Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 1

То есть не исключается – но уже по итогам следующего витка переговоров и на следующем этапе развития ЕС – подлинно наднациональная система кризисного управления банковской системой региона, подразумевающая обобществление и капиталов, и ответственности [177] New Plan Presented For Bank // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 1. . Таким образом, по оценке авторов влиятельной ежедневной американской деловой газеты «Дневник Уолл-стрит», и Франсуа Олланд, и Ангела Меркель получили то, что хотели. То, что в разной пропорции, уже не так важно. Помимо демонстрации единства, согласия и сдвоенного лидерства, французский президент – стратегический выигрыш. Канцлер Германии – кучу весомых уступок, подаренных ей Парижем фактически от имени всех остальных партнеров по ЕС, в краткосрочной перспективе, что ей так необходимо в преддверии стремительно приближающихся выборов [178] William Horobin, Gabriele Steinhauser. Germany, France Find Common Ground on Banks // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 6. .

(5) Но политика жесткой экономии уже сделала свое черное дело. Она в значительной степени подорвала притягательность европейского проекта и доверие населения к своим правительствам и интеграционному объединению в целом. В этом заключается еще одна беда ЕС или несообразность, которую мы обозначили в начале.

Вроде бы лидеры ЕС и государств-членов могли бы рассчитывать на признание. Им удалось очень многое. Они купировали катастрофическое развитие событий, ведущее к развалу Экономического и валютного союза и самоликвидации еврозоны. Они существенно продвинулись по пути углубления интеграции, введению начал скоординированного экономического управления национальными хозяйственными комплексами, передачи на наднациональный уровень новых важных надзорных полномочий.

В конце мая Европейская Комиссия, следуя предписаниям «европейского семестра» усиленной координации бюджетной и экономической политики, впервые обнародовала свои оценки представленных ей национальных бюджетных наметок и соответствующие рекомендации. Национальные правительства уже приступили к их изучению и внесению в бюджеты необходимых коррективов. Созданы механизмы финансовой поддержки шатающихся экономик. Стремительными темпами идет строительство банковского союза. Список свершений весьма внушителен. Да и запущенные структурные реформы в чем-то уже начинают приносить плоды. Однако вред, нанесенный затягиванием поясов, в глазах населения перевешивает все остальное. Причем на порядок.

Неверие и пессимизм проникли во все страты общества. Как в отношении своей собственной страны, так и ЕС в целом. Чемпионом в «посыпании головы пеплом» стали, похоже, французы. Вот о чем свидетельствуют не такие уж сухие цифры масштабного опроса общественного мнения по шести крупнейшим странам ЕС – обследовались Великобритания, Германия, Испания, Италия, Польша и Франция, – комментируемые по понятным причинам в самых алармистских тонах газетой «Монд» от 7 мая 2013 г. [179] Claire Gatinois. La France, championne d’Europe du pessimisme. Sans être frappés par la crise aussi durement que les Espagnols ou les Italiens, les Français redoutent le déclassement // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 6–7; C. G. Une “guerre éloignée” est déjà perdue pour les Espagnols // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 6; C. G. Dans le Sud de l’Europe, la crise fragilise encore plus la confiance en l’Etat // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 7. У французов вроде бы положение не самое плохое. В нынешних, условно посткризисных условиях только 26 % испанцев и 29 % итальянцев удается откладывать на черный день. Во Франции эта цифра намного выше – 43 %. Она выше, чем в среднем по ЕС – 37 %. Почти такая же, как в Германии – 44 %. Но немцы воспринимают кризис как абстракцию. Как нечто от них весьма удаленное. Французы же раздавлены горем. В среднем 92 % есовцев считают, что впереди у их страны в основном лишь невзгоды. Во Франции 97 % семей не ждут от будущего ничего хорошего. В Испании – «только» 94 %. Италии – 91 %. Более того, 85 % французов уверены в том, что в дальнейшем ситуация будет лишь ухудшаться. Средний показатель по ЕС – так думают 75 % населения.

Иерархия того, что их больше всего обескураживает, выстраивается таким образом. На вопрос, чего вы больше всего боитесь, 7 % опрошенных ответили: того, что приходится ограничивать себя в перемещениях. 7 % – что не удастся больше уезжать на каникулы. 10 % – не получится питаться, как раньше. 10 % – не смогут расплатиться по долгам за кредиты. 12 % – потеряют жилье. 14 % – детям придется отказаться от получения высшего образования. 19 % опасаются быть выброшенными на улицу. 24 % не верят, что будут в состоянии расплачиваться по счетам. 40 % страшит то, что они не смогут, старея, жить в достойных условиях.

То есть самые страшные опасения связаны с будущим. С тем, что положение продолжит ухудшаться. Французы и в этом отношении – «чемпионы наоборот». Они не столько боятся потерять работу, таких 17 %, сколько приближающейся старости, которую не удастся обеспечить. Мысль о бедной старости отравляет жизнь 47 % французов. Государство всеобщего благоденствия, по их ощущениям, разваливается. Оно уходит в прошлое. 72 % французов считают, что их дети будут жить хуже, чем они, по достижении их возраста.

То, что настораживает социологов, прежде всего – не гипертрофированные опасения надвигающихся бед, а пораженческая жизненная позиция, которую демонстрирует растущее число граждан ЕС. На вопрос о том, что можно было бы предпринять, они разводят руками: ничего или почти ничего существенного. Они более не чувствуют себя хозяевами своей судьбы. Интервьюируемым даже не приходит в голову, что кризис предоставляет уникальную возможность ускоренно произвести назревшие реформы, которые позволят в перспективе вновь выправить ситуацию.

Большинство согласны ужаться, не возражать против сокращения социальных выплат, уходить в отпуск на два-три дня меньше, но полагают, что ничего хорошего из этого все равно не получится. 74 % не сомневаются – страна выйдет из кризиса ослабленной. И здесь французы – аутсайдеры. Если британцы готовы побороться, то 51 % французов отвечают, что все кончено. 60 % – что будущее им не подвластно. Они не могут на него повлиять. Никак или сколько-нибудь существенным образом.

Еще один крайне важный вывод, который делают комментаторы на основе опросов: французы причисляют себя к Югу, т. е. к лагерю проигравших/проигрывающих или, хрен редьки не слаще, считают, что они в проигрыше, поэтому относят себя к Югу, к южанам. Они за протекционизм. Против иммигрантов, которые якобы съедают слишком много социальных пособий и других выплат. За то чтобы покупать лишь товары с наклейкой «сделано во Франции».

Вот как в среднем жители «шестерки» выстраивают список проблем, требующих приоритетного решения. Плохая возобновляемость элит и руководства – 12 % опрошенных. Преобладание корпоративных, групповых интересов – 13 %. Низкая эффективность социальных лифтов – 14 %. Чрезмерная открытость экономики для импортных товаров – 14 %. Утечка мозгов, эмиграция молодежи – 15 %. Неприспособленность системы образования к потребностям рынка труда – 16 %. Слишком высокие заработки акционеров, хозяев и топ-менеджеров – 23 %. Чрезмерный уровень иммиграции – 24 %. Закрывающиеся заводы и фабрики (в широком смысле) – 25 %. Эгоизм богатеньких – 27 %. Неподъемные налоги – 35 %.